И старший сын Нело.
Все нервничают, думал он, поворачивая. Сначала необычная зима, потом предложение Улькоуна и ересь Парка. А теперь еще и Сара появляется с загадочным Незнакомцем.
Неудивительно, что у меня бессонница.
Большинство домов поселка скрыто от горящего неба, расположено на стволах могучих деревьев тару, где на широких верхних ветвях находятся грядки съедобного мха. Казалось, это ниша, специально подготовленная для землян, как любимые озера – для синих квуэнов и травяные равнины – для племен уров.
Нело и Прити пришлось ненадолго остановиться и переждать детей, которые гнали кустарниковых индеек по лесному суглинку. Пара глейверов с опаловой кожей, потревоженных в своем занятии – они рылись в земле в поисках насекомых, – подняли круглые головы и высокомерно фыркнули. Дети рассмеялись, а выпуклые глаза глейверов вскоре снова помутнели: слишком больших усилий требовал от них гнев.
Знакомый ритм деревенской жизни, и Нело счастливо продолжал бы принимать его как должное, если бы не слова старшего сына, сказанные перед отправлением на Собрание, когда Ларк объяснял причины своей ереси.
Природа снова завладевает этим миром, отец, выходя за пределы, навязанные прежними обитателями.
Нело охватили сомнения. Как может неразумная жизнь меньше чем за миллион лет изменить мир? Без руководящей расы, которая ухаживает за этой жизнью, как садовник за садом?
Это и означает объявление планеты невозделанной, – продолжал Ларк. – Ей предоставляют отдых и способность восстановиться без вмешательства.
Ты хочешь сказать, без таких, как мы?
Совершенно верно. Мы не должны находиться на Джиджо. Мы приносим вред самим своим пребыванием здесь.
Это обычная дилемма всех Шести. Предки всех шести рас считали, что у них есть очень основательные причины, чтобы прилететь сюда на крадущихся кораблях и засеять запретную планету своим семенем. Свитки говорят о преступлении, слившемся с отчаянной надеждой. Но сын Нело подчеркивает только преступление. Больше того, Ларк и его друзья собираются что-то предпринять. Какое-то серьезное выступление на Собрании этого года, чтобы возместить поколения вины священным и ужасающим поступком.
Какая глупость! возразил Нело. Когда цивилизация вернется в эту галактику, не будет никаких следов нашей жизни здесь. Если мы будем жить праведно, клянусь Яйцом, то, что вы собираетесь сделать, не будет иметь никаких последствий!
В любом споре с Двером последовали бы вызывающие выкрики. Но разговор с Ларком тем более раздражает, что парень скрывает свою пуристическую ересь под упрямой вежливостью, которую унаследовал от матери.
Не важно, что наше преступление никогда не будет раскрыто, отец. Важно то, что нам здесь не место. Мы просто не должны существовать.
Жители деревни здоровались с проходящими Нело и Прити. Но он сегодня отвечал лишь сердитыми взглядами, горячо желая, чтобы отпрыски не раздражали его так сильно – сначала отказавшись подчиниться его желаниям, а потом внеся фермент своих беспокоящих идей.
У городского причала стояли несколько лодок. Стройные нуры с гладкой шерстью сновали по мачтам, натягивая снасти и набрасывая маскирующие покровы, как их столетиями учат высокие длинномордые хуны. Экипаж одной из лодок помогал местным жителям разгружать стекло и металл, найденные в поселении буйуров выше по реке. В городе Ур-Тандж кузнецы все это переработают, а остатки будут отправлены в мусорные ямы, далеко в море.
В обычное время Нело остановился бы, чтобы понаблюдать, но Прити потянула его за рукав, торопя вверх, в сине-серые ветви рощи.
Когда они повернулись, раздались неожиданные крики. Люди побросали груз, а моряки хуны присели, расставив мохнатые ноги. Древесные стволы раскачивались со скрипом, как корабельные мачты, все канаты натянулись, по воде пошла рябь. Из леса вылетела туча листвы, заполнив воздух вертящими спиралями. Нело узнал гулкий рокот землетрясения. Его охватил страх, смешанный с возбуждением, и он подумал, стоит ли добираться до открытого места.
Но шум стих, прежде чем он успел принять решение. Ветви продолжали раскачиваться, но доски дорожек перестали колебаться, а рябь на озере исчезла, как во сне. Моряки облегченно фыркали. Жители деревни ритуально жестикулировали, ибо дрожь Джиджо целительна, даже если приносит разрушения. Столетие назад более сильное землетрясение вырвало из-под земли Священное Яйцо, благословение, стоящее всех мук, причиненных его рождением.
О мать Джиджо, взмолился Нело, когда стихла последняя дрожь. Пусть на Собрании все пройдет хорошо. Пусть мудрецы отговорят Ларка и его друзей от их глупых планов.
И может быть, решился добавить он, пусть Двер встретит девушку из хорошей семьи и наконец осядет.
Он знал, что третье желание высказывать не стоит. Сара не хочет, чтобы он ради нее просил божество. Если это, конечно, не Ифни – капризная богиня чисел и судьбы.
Когда пульс успокоился, Нело знаком велел Прити идти вперед. Их маршрут пролегал вверх по массивному стволу тару, а потом по древесным вершинам, соединенным веревочными дорожками. Нело шел привычно, не замечая высоты, но тюк бумаги все сильней оттягивал руки.
Дом Сары расположен так высоко, что солнечный свет часами падает на плетеную стену. Делая последний переход над пустотой, Нело крепче ухватился за веревку. Обнаженное солнце так его тревожило, что он едва не упустил квадратную клетку, сделанную из досок и висящую на шкиве рядом с небесным порогом Сары.
Лифт! Почему к дому моей дочери присоединили лифт?
И тут же вспомнил. Из-за Незнакомца.
От дома исходили разнообразные запахи – по большей части острые, но и сладкие. Заглянув внутрь, Нело сразу опустил жалюзи, отрезав косые солнечные лучи. Из другой комнаты доносился печальный голос Сары. Нело уже собрался постучать в косяк, но остановился: внутри шевельнулись две тени. Одна коническая, состоящая из круглых колец, выше Нело на голову. Шишковатые ноги поддерживают нижнее кольцо, производя при движении хлюпающие звуки.
Вторая фигура, меньшего размера, на двух колесах-ободах; стройный торс заканчивается парой грациозных рук и четырьмя стебельками с глазами, направленными одновременно во все стороны. Существо покатилось вперед, одно колесо скрипнуло, показался пятнистый череп и опущенные глазные стебельки пожилого г'кека.
Если кто из жителей деревни Доло и мог заставить Нело почувствовать себя живым и проворным, так именно эта пара. За всю историю этих двух видов ни г'кек, ни треки никогда не поднимались на дерево.
– Облачного неба, бумажник, – сказал тот, что на колесах.
– Глубокой тени, доктор Лоррек. И тебе тоже, аптекарь. – Нело дважды поклонился. – Как ваш пациент?
После многих лет обслуживания деревни, населенной почти исключительно людьми, англик Лоррека был превосходен.