Похоже, что знал. Во всяком случае, удивленным Чичо не выглядел. Он невозмутимо шагнул вперед, снимая со спины свой кожаный мешок. Однако когда русские тоже хотели войти в странный тамбур, энергично замотал головой.
— No! Solo uno! [35]
И попробовал выпихнуть Алешу обратно.
— Ты, оказывается, умеешь говорить! — рассердился князь. — Покомандуй мне! Чего это «соло уно»? Оба войдем. Тутти дуэ!
— Uno, — повторил Чичо. Штабс-ротмистр показал ему кулак.
— Надоел мне этот уголовник. Закончим — набью рожу, поучу вежливости. Дуэ. Кларо?
Итальянец пожал плечами: мол, дело ваше.
Когда все трое оказались внутри камеры (теперь стало окончательно ясно, что это всего лишь преддверие архива), первая дверь всё с тем же шипением начала закрываться.
— Лавр! — закричал Алеша. — Смотри!
Но специалист встревоженным не выглядел — преспокойно копался в своем мешке. Козловский объяснил:
— Все в порядке. Я читал, что в самых современных банках такая же система. Пока не закроется внешняя дверь, внутренняя не отпирается.
Кромешную тьму прорезали три луча. Два ползали вправо-влево и вверх-вниз, третий, прикрепленный ко лбу Молчуна, был направлен только на стальное кольцо.
В руках специалиста появилась маленькая дрель. С поразительной сноровкой Чичо начал просверливать дырки, следуя какой-то системе, понятной ему одному.
— Алмазное сверло! — шепотом сообщил штабс-ротмистр. — Виртуоз почище покойного Лютикова. Так и быть, не стану ему рожу бить.
Где-то наверху послышался тихий свист, на который русские сначала не обратили внимания. Но итальянец насторожился, прислушался, извлек из мешка странную резиновую маску с трубчатым хоботом. Вторую точно такую же, не оборачиваясь, протянул назад.
— Что это у тебя? Пер ке?
Романов посветил вверх.
Из маленькой решетки, похожей на вентиляционную, била сизая струя. Дым спускался до самого низа, расстилаясь по полу.
— Лавр, это у него респираторная маска! Я видел такие на химической кафедре! Защищает от ядовитых газов. Господи, голубые лица!!! Наши погибли не в машине, а здесь!!!
Синеватый туман уже поднялся до колен. Вырвав у итальянца маску, штабс-ротмистр крикнул:
— Анкора! Анкора уно! [36]
— lo parlate: solo uno, — буркнул специалист, продолжая сверлить. — No ho terza. [37]
— Тогда открой дверь! Он выйдет. Сортире!
— Impossibile. [38]
Облако ядовитого газа подползало к поясу. У Алеши защипало в глазах, защекотало в ноздрях.
— Лавр, не вдыхай! Ни в коем случае! — просипел он сдавленным голосом, зажав нос и рот.
— Почему ты ничего не сказал? — рычал князь на итальянца. — Сапере газо — но дире? [39] Убью мерзавца! А маску заберу!
Картинка 25
Романов вцепился здоровой рукой в «наган», уже извлеченный князем из кобуры.
— Ты что?! А кто дверь откроет? Дай!
Он сунул лицо в маску, жадно втянул воздух.
— Теперь ты! По очереди!
Сквозь струящийся воздух они почти ничего не видели, лишь передавали друг другу противогаз (вот как называлась маска — Алеша вспомнил). Чтоб не слезились глаза, пришлось зажмуриться.
Деловито жужжала дрель, ей подсвистывал задувающий сверху ядовитый пар.
Скрежет. Лязг. Что-то с трудом провернулось.
— Tutto fatto, [40] — объявил Чичо.
Алеша приоткрыл глаз. Стальная дверь уходила в стену. Из расширяющейся щели в тамбур лился электрический свет, а наверху, очевидно, включилась вытяжка — голубой дым быстро всасывался в решетчатое оконце.
Кажется, противогаз больше был не нужен. Молчун свой снял и аккуратно убрал в сумку вместе с инструментами. Однако войти первым в хранилище Козловский ему не позволил.
— Но! Йо примо!
Небольшая камера была вся занята стеллажами, на которых в идеальном порядке стояли папки и картонные коробки с наклеечками.
На каждой полке красовался флажок той или иной страны, на папках и коробках какие-то цифирки.
Будто пьяница, дорвавшийся до выпивки, штабс-ротмистр жадно перелистывал страницы документов и наскоро просматривал фотографии, приговаривая:
— Ух ты, ух ты, ух ты… Всего не унести, жалко… Алеша, давай саквояж!
Одни бумаги, коротко просмотрев, он брал с собой, другие с душераздирающим вздохом бросал на пол. Но так дело шло слишком медленно, и князь поменял методику.
— С полки «Russland» берем всё. «Германию» тоже целиком. «Австро-Венгрию» — само собой… Что, места больше нет?
— Тяжело. Не спустимся.
— Эх, Булошникова бы сюда!
Князь снял черную куртку, сорвал с себя рубашку, соорудил из нее подобие мешка.
— «Франция» — пригодится… «Америка» — кому она нужна. — Соединенные Штаты посыпались с полки на пол. — «Япония» — эх, не поместится… «England» — ну, сколько влезет.
Вот уже и рубаха была набита бумагами по самый воротник. Британской империи досталось совсем мало места.
Чуть не плача, Козловский выдирал из папок отдельные страницы, запихивал Романову за пазуху.
— Что это, шифр? — бормотал он. — Ничего, криптографы разберутся. А это что за чертежи?
— Лавр, — наябедничал Алеша про итальянца, — он папки «Италия» берет!
— Италию — ляд с ней. Пускай. Его доля. Но надо проверить, что он еще себе понапихал. Эй, минуто!
Из рюкзака специалиста одна за другой были извлечены несколько папок.
— «Schweiz»? Ладно, ва бене. А «Сербию» отдай, ни к чему вам братья-славяне…
Чичо за Сербию биться не стал — у него с местом тоже было плохо.
Наконец, нагрузились, что называется, под завязку.
Штабс-ротмистр вынул плоскую флягу с горючей жидкостью, полил груду сваленной на пол бумаги. Бросил спичку — по документам побежало веселое голубое пламя.
Диверсанты побыстрей выскочили в тамбур, и Чичо задвинул стальную дверь.
После электрического освещения в глухом закуте было ничего не видно. Русские фонарей не включили, а лампочка на лбу у итальянца почти села, едва светилась в темноте.