Галка в горячке боя не сообразила, что произошло в тот момент, когда испанский капитан нажимал на собачку курка. Оба галеона вдруг вздрогнули всем корпусом, раздался противный скрежет, и палуба «Кортесано» заходила ходуном. Но именно это и спасло «генерала Мэйна» от немедленной смерти. Потому что её противник вступил башмаком в кровавую лужу и поскользнулся. Грянул выстрел… Галке показалось, будто её левое бедро что было силы стеганули кнутом. Было с чем сравнивать: как-то на набережной Порт-Ройяла, ещё будучи матросом «Орфея», она зазевалась и схлопотала кнутом по спине от кучера какой-то коляски, в которой сидела некая богато одетая дама. Видать, жена плантатора. Галка взвыла, подняла увесистый камушек и с непечатным ругательством запустила им кучеру в спину. Попала. После чего её от больших неприятностей избавило лишь вмешательство Причарда и команды «Орфея». Но рубец на спине болел долго. Воспоминания остались ещё те. И сейчас они снова всплыли в памяти — будто вот только что свистнуло кнутовище и кожу располосовала мгновенная жгучая боль. Только не на спине, а на бедре. Нога подогнулась, и мадам капитан с шипением и матом упала на одно колено. Первый испанец тем временем высвободился, вытащил саблю из трупа и с торжествующим рёвом обрушил её на голову капитана «Гардарики». Галка приняла его клинок на свой. Сабля выдержала удар, отвела смерть в сторону, а вот пиратку просто отшвырнуло на палубу: слишком велика была разница в весовых категориях противников. Рукоять вывернулась из онемевших пальцев, клинок брякнулся на залитые кровью просмоленные доски. Но испанец не успел ещё занести саблю для нового удара, как Галка быстро взмахнула левой рукой. И лезвие метательного ножа — оружия последнего шанса — почти до самой рукоятки вошло ему в глазницу…
— Капитана брать живым!
Галка — не без труда и с ядрёным матом — выбралась из-под упавшего на неё мертвеца. Простреленная нога болела так, что хотелось выть, но бой ещё не окончен. Что бы там ни было, а кэп обязан держать ситуацию под контролем… Двое крепких парней, оценив обстановку, встали над Галкой, не подпуская к ней испанцев. Которые в свою очередь тоже оценили обстановку и пытались добраться до подраненной пиратки. Но исход боя был предрешён: к правому борту «Кортесано» пришвартовалась «Сен-Катрин», и за дело взялся Франсуа Требютор. Команды двух пиратских кораблей сообща быстро одолели испанцев. Капитана скрутил Жером, и после этого команда галеона прекратила сопротивление: пленение или убийство капитана по неписаным законам Мэйна было сигналом к сдаче. А тех, кто после этого не прекращал сопротивление, убивали без всякой жалости. Так что не прошло и четверти часа с момента начала абордажа, как «Кортесано» сделался пиратским трофеем.
На других кораблях услышали громогласные торжествующие крики пиратов, а затем на клотике захваченного галеона подняли французский флаг. К тому времени один из испанских фрегатов — тот, что отвернул к югу — уже потерял грот-мачту и сильно кренился на правый борт, а второй яростно отстреливался, пытаясь развернуться по ветру и уйти. Хотя бы и в сторону от кубинского берега, лишь бы выскочить из драки живым. Голландец, плохо знавший специфику Мэйна, пустился было в погоню, но более опытный Билли просигналил ему притормозить. Пусть уходит. К побережью Кубы при таком ветре он попадёт ещё не скоро, а им сейчас куда важнее оприходовать ценности с трофейного галеона. И не разделять силы. «Афина» и «Ветер» присоединились к «Диане» с «Акулой» и сообща добили обречённый фрегат.
Бой был окончен. Пираты принялись подсчитывать трофеи и потери…
— Вы доктор или коновал, чёрт вас побери?!!
— Мадам, в данном случае неважно, кто я. Важно лишь то, что я пытаюсь вам помочь… а вы мне всячески при этом мешаете!
— Мешаю и буду мешать, пока вы не соизволите вымыть руки и инструменты!
Разговор пациентки с доктором так напоминал кошачий концерт, что нервы Джеймса попросту не выдержали.
— Тихо! — рявкнул он. И когда жёнушка с месье доктором, разом заткнувшись, уставились на него с неподдельным изумлением, изволил продолжить: — Не стоило шуметь, Эли, но я тебя не осуждаю: мне тоже бывало больно. А вам, доктор, я бы посоветовал не упрямиться. Ни к чему хорошему это не приведёт, поверьте.
Месье Леклерк, бормоча что-то вроде: «Кто здесь дипломированный доктор — вы или я?» — всё же подчинился и принялся мыть руки. А Галка хмуро молчала. Ибо на столе стояла большая кружка рома, прописанного вместо анестезии. А она, несмотря на свою пиратскую карьеру, так и не смогла за полтора года преодолеть отвращение к этому напитку. Львиную долю рома Галка всё-таки заставила вылить на инструменты, прежде чем доктор приступил к извлечению пули. Остальное выглушила парой глотков. Ром был ямайский, хорошей очистки — плохой мадам капитан на свои корабли не закупала — и очень крепкий. Она сразу же «поплыла» от него. Только тихонечко материлась от боли сквозь сцепленные зубы, пока доктор копался в её ране…
Кое-как поборов искушение убить столь невыносимую пациентку, доктор отправился лечить раненых матросов. А Галка, наплевав на прописанный ей постельный режим и категорические возражения любимого супруга, переоделась и похромала вон из каюты.
— Не могу я тут валяться, Джек, — упрямо заявила она. — Да и рана не настолько серьёзная, чтобы…
— …чтобы ты могла пренебрегать своим здоровьем? — тихо, но гневно проговорил Джеймс, решительно загородив собой дверь каюты. — Здесь не Европа, дорогая. И даже не твой мир будущего с его фантастической медициной. Здесь и пустячная царапина может стоить жизни, если не уследить. А я… Ты знаешь: для меня твоя жизнь дороже собственной.
Галка криво усмехнулась: нога болела и впрямь зверски.
— Джек, — негромко сказала она. — Ну что ты кипятишься? Можно подумать, я при смерти. Я однажды с тремя отморозками подралась. Они убрались все в кровище, но и я еле домой приползла — так меня побили. Ничья, одним словом. Было намного хуже, чем сейчас, поверь. А это, — она коснулась рукой простреленного бедра и поморщилась, — всего лишь неизбежные издержки профессии. Которую никто из нас двоих не выбирал… Я люблю тебя, милый, и ценю твоё мнение, но я — капитан «Гардарики». И моё место на квартердеке.
Она видела, какая борьба отражалась на лице любимого человека. Джеймс, дитя своего времени, был воспитан на том, что женщина обязана находиться в подчинении у мужчины. Но женился-то он именно на ней! А Галку трудно было заподозрить в стремлении подчиняться кому бы то ни было. Жена — пиратский капитан… Никто в команде — за исключением двух-трёх самых отчаянных — не захотел бы меняться с Эшби местами. А сам штурман прекрасно понимал: заяви он своей драгоценной что-то вроде «либо я, либо мостик», и это будет последний день их брака. С корабля она его не выгонит, но такой вот жизни, как эти несколько месяцев — душа в душу — уже не будет…
— Видит Бог, я тебя когда-нибудь убью — чтобы ты не погубила себя сама, — проговорил Джеймс, не без труда поборов желание запереть жёнушку в каюте и приставить охрану. — Пойдём.
Когда Жером и Хайме огласили списочек обнаруженного в трюме «Кортесано», радости пиратов не было предела. Почти двести тысяч песо только в разнообразной монете, золотом и серебром! Да ещё несколько ящичков с аккуратно уложенными слитками серебра, не считая отличного оружия и имущества капитана, изъятого из его каюты. Сеньор капитан, видать, зарабатывал на перевозке ценностей весьма недурно: чудесный серебряный сервиз, резная мебель, полный сундук недешёвой одежды, целый ящик книг — причём не только на испанском языке. А галеон? Почти неповреждённый, он мог бы быть продан самое меньшее тысяч за тридцать пять. Если, конечно, д'Ожерон не пожадничает. А пленные испанцы? Один только капитан уже пообещал выкуп за свою персону в размере двадцати тысяч, оставшиеся в живых офицеры тоже не скупились, а матросню, как водится, продадут на французские плантации… Одним словом, такой добычи при взятии испанских кораблей пираты ещё не захватывали. Что для них при этом означала такая мелочь, как десятки убитых и раненых? Раненых перевяжут и выплатят компенсацию по договору, убитых выбросят за борт, помянут кружкой рома и отпоют — если кто-нибудь озаботится заказать по ним заупокойную. А уж пулевое ранение капитана на этом фоне вообще выглядело сущим пустяком. Да вон она, на шканцах. Сильно хромает, морщится, но передвигается без посторонней помощи. И как всегда, в своём репертуаре — отдаёт распоряжения насчёт трофейного галеона.