Своего противника я уложил еще быстрее, чем Второй. Видимо, помня мой первый бой в спецзоне, курсант не посчитал меня серьезным соперником и начал схватку довольно небрежно, желая блеснуть голой техникой, чего ему как раз и не хватало.
Я не стал демонстрировать все, что я умел, по-прежнему притворяясь валенком, а просто воткнул ему под сердце кулак, выполнив элементарный удар из серии тао – "глушащий". Не стал потому, что сегодня был "конвейер" – так называемая "мягкая" работа с "куклами", когда их молотили в щадящем режиме, чтобы пропустить как можно больше курсантов через экзаменационное горнило.
К тому же приезжее начальство не одобряло трагических исходов, и не из-за своей доброты и мягкосердечия, а по причине более прозаической: хорошая (а значит, крепкая и выносливая) "кукла" – товар дорогой, дефицитный.
– Ерш, ты, оказывается, парень-жох! – встретил меня горячим шепотом Галах. – Что, съели, козлы?! Молчат. Вот вам болт! – Он продемонстрировал интернациональный жест задернутой шторе. – Мы еще покувыркаемся… Ладно, я пошел…
В этом поединке Второму пришлось трудно. Обозленные курсанты, видимо посовещавшись с тренером, выставили дюжего быка под два метра ростом. По сравнению с ним Галах, несмотря на свои широченные плечищи, казался пигмеем.
Бой длился минут восемь. В нем не нашлось места изощренной технике и тактике, это была самая обычная драка, кровавая и жестокая. И Галах, и курсант не щадили ни ног, ни кулаков, и их дикие, звериные вопли сотрясали зал от пола до подвесного потолка.
Трудно сказать, чем бы закончилось это мордобитие, но Галаху сегодня явно везло: в одной из атак здоровяк курсант промахнулся и попался на болевой прием. Второй дожал его элементарно, матерясь и портя воздух.
Я видел, что ему очень хотелось что-нибудь сломать сопернику, но у того мыщцы были поистине чугунные, да и вмешался рефери – кто-то из командного состава зоны, мне незнакомый.
– Ты видел, Ерш, как я его? Ты видел? Да отстань со своими примочками! – отмахивался Галах от Варварыча, невозмутимо исполнявшего свой врачебный долг. – Подумаешь – он мне нос расквасил. Ну как я его, Ерш, а? Эх, поторопился этот хмырь болотный полотенце выбросить…
Я уже не слушал Второго. В спортзале нарастал гул голосов, не предвещающий нам ничего хорошего. Начальственный экран был усеян сверкающими светлячками зажженных сигарет.
Варварыч, бинтуя окровавленную голову Галаха, сочувственно смотрел в мою сторону. Он имел право на сочувствие, он слишком долго здесь работал и слишком многое знал.
Пауза несколько затянулась. Пользуясь передышкой, я выбросил из головы все ненужное, наносное и сосредоточился. Теперь мой черед…
Ну конечно, это был он. Я не сомневался, что это будет именно он, еще вначале схваток – когда медитируешь, явь становится сном, а будущее приближается на расстояние вытянутой руки.
Итак, опять рыжий курсант.
Он вышел на татами как голодный леопард на охоту – мягко, неслышно ступая и играя всеми мышцами великолепно тренированного и растянутого тела. Я знал, что рыжий вышел как победитель, но провести его все равно будет очень трудно, если не сказать – невозможно.
Парень, судя по всему, и до учебы в этой сверхзасекреченной спецшколе имел возможность тренироваться у незаурядного мастера восточных единоборств, что автоматически предполагает наличие обостренного чувства самосохранения и приближающейся опасности, даже замаскированной самым тщательным образом.
На удивление, бой начался в спокойном темпе. Я понимал рыжеголового – ему хотелось продемонстрировать высокий класс перед сиятельными ликами высоких экзаменаторов, а показ техники как раз и требует некоторого замедления, потому что настоящее кумитэ молниеносно и практически невидимо для глаз, словно сама смерть.
Теперь я не притворялся. Точнее, не таил, что и мне знакомы принципы каратэ и что я тоже владею приемами рукопашного боя.
Я решил сыграть в его игру, чтобы потешить начальство клоунадой мастерского уровня. А заодно и прощупать рыжего дьявола, на что он способен, потому как при первой нашей встрече у меня в голове была только одна мысль: как бы не дать ему добраться до моих энергетических меридианов, иначе мне грозила даже не гибель, а нечто более страшное – медленное угасание и полный дебилизм на фоне диких, непрекращающихся болей.
Зал облегченно вздохнул: рыжий атаковал, как хорошо отлаженный механизм, а я не без некоторого изящества отмахивался, стараясь не прервать нечаянно жестким ударом временную идиллию на татами.
Со стороны наша мышиная возня выглядела впечатляюще, и я уже начал подумывать, как мне договориться с рыжеволосым об эффектном финале, где я готов был сыграть в поддавки, то есть лечь. Если честно, мне не хотелось ни самому превращаться в кровавое месиво, ни видеть в таком состоянии противника, уже доказавшего свою мощь и отменную подготовку; а я таких парней всегда уважал.
Увы, я поторопился выдать желаемое за действительное. Я не учел одного: наши с Галахом победы требовали достойного отмщения.
Не знаю, о чем беседовал с рыжим его тренер перед началом поединка, но, похоже, таинственный сэнсэй был человеком в высшей степени самолюбивым и жестоким.
Этот удар не застал меня врасплох только благодаря медитации. Его я не только не увидел, но даже не предполагал, что он последует, и именно с той стороны, откуда я меньше всего ждал.
Рыжий незаметно усыпил меня своей раскачкой, больше похожей на исполнение ката, чем на настоящий бой. И лишь какое-то сверхъестественное чувство заставило меня в последнюю долю секунды резко отдернуть голову и в падении сблокировать еще один удар, который по замыслу рыжеволосого дьявола должен был вывернуть меня наизнанку.
Он сначала хотел, чтобы я "хлебнул грязи" – так называется в каратэ один из самых смертоносных ударов пальцами в горло, – а затем, уже выхаркивающего вместе с кровью жизненную силу, добить ногой в грудную клетку.
Монотонно гудящий, как пчелиный улей, зал наконец не выдержал и взорвался криками. Вокруг татами стояли спецы по убийствам голыми руками, и конечно же они не могли не заметить крутого поворота событий.
Рыжий увеличил темп до предела: теперь он свои намерения даже не счел нужным маскировать. Во мне было забурлила дикая злоба на него, но я тут же успокоился, призвав на помощь всю свою выдержку и благоразумие. В голове осталась только одна мысль: он сам подписал себе приговор, и да будет так…
Я просто опередил рыжего.
Кулак курсанта уже летел мне в висок, который я подставил специально, чтобы заставить раскрыться, когда мои пальцы наконец нащупали нужные мне точки на его теле.
Он вдруг обмяк, в глазах, до этого искрящихся жестоким упоением боя, поплыл туман, тело стало податливым и по-старчески рыхлым… Рыжий медленно осел на татами и, пуская пузырящуюся слюну, опрокинулся навзничь.
Нет, я его не убил, хотя и мог бы.