Доехал я до своего гаража благополучно. В темное время суток наши автоинспекторы предпочитают отсиживаться в своих гнездах – от греха подальше. Или стараются держаться освещенных мест.
Я же рулил по темным закоулкам, куда сотрудники милиции и днем не заглядывают.
Впрочем, я не был пьян до изумления. Чтобы упиться до чертиков, мне нужно было принять на грудь как минимум два литра водки. Что в одиночку немыслимо и неприлично.
Я был всего лишь навеселе. Это как раз то состояние, когда все беды и горести кажутся ничтожными, а жизнь неожиданно расцвечивается разноцветными красками и приобретает новый, многообещающий смысл.
Мой дом находился в престижном месте – неподалеку от центральной городской площади. В свое время я не пожалел денег, прикупив трехкомнатную квартиру у бывшего партийного босса преклонных лет, которому развивающаяся демократия наступила на мозоль, уравняв его в правах, а значит и в пенсионном обеспечении, с простым народом.
В связи с таким обломом содержать козырное жилье ему было не по карману. Поэтому он приобрел для себя и своей старухи скромную клетушку в отдаленном районе города и стал непременным участником всех митингов и демонстраций, ратующих за возвращение золотой эры развитого социализма с персональными пенсиями, государственными дачами, спецпайками и спецраспределителями дефицитного барахла.
Конечно, трех комнат, по которым можно запросто кататься на велосипеде, для меня было многовато. Я уже не говорю о просторной кухне-столовой и нескольких кладовых.
Но я был сражен наповал огромными окнами, высокими потолками и шикарной лепниной -такую прелесть теперь не делают.
Однако главную роль в моем решении приобрести эту квартиру, как я понял позже, сыграло вовсе не желание приобщиться к сонму "новых" русских, не мыслящих свое существование без престижного жилья.
Все дело в том, что в отрочестве у меня был приятель, сын крупного партайгеноссе. Наша дружба зиждилась в основном на моих кулаках, которые уже тогда были весьма внушительными, и которыми я готов был защищать своего дружка в любое время и при любых обстоятельствах.
Дружили мы недолго. Что поделаешь – гусь свинье не товарищ. Этот постулат очень быстро втолковала мне его мамаша, склочная баба с замашками базарной торговки, но с претензиями на дворянскую спесь.
Однако мне хватило и нескольких посещений квартиры приятеля, произошедших в отсутствие его родителей, чтобы на всю оставшуюся жизнь в моей душе осталась черная зависть к власть имущим, которым за здорово живешь доставались шикарные апартаменты.
Приобретенная мною квартира была очень похожая на ту, что запечатлелась в моей памяти навсегда. И это послужило главным аргументом во внутреннем споре с самим собой "покупать – не покупать".
Я заплатил, не скупясь…
Что значит потерять бдительность. И соответствующие навыки. Жизнь на гражданке, конечно, тоже не мед, в особенности у бизнесмена – только успевай увертываться, чтобы и нажитое сохранить, и голову не потерять.
Но супротив моего прежнего бытия она не идет ни в какое сравнение. Разница между ними примерно такая, как между ходьбой по минному полю и по цветочному лугу, где местами встречаются рытвины, благодаря которым можно нечаянно подвернуть ногу.
Они ждали меня на лестничной площадке возле лифта. И это притом, что дверь парадного в моем доме была металлической и имела цифровой замок.
Правда, его поставили не столько от воров (разве вора чем-нибудь остановишь?), сколько от попрошаек разных мастей и калибров – от цыганок и жителей когда-то цветущей Молдавии, до бомжей и местной шпаны разных возрастов и разной степени запущенности.
Они ждали меня…
Школа, в которой учился Андрей, была из престижных. Кого ни попадя в нее не принимали. Особенно в последнее время.
В Первой городской (так именовалась школа) обучались только дети "новых" русских, разбавленные жиденькой прослойкой отпрысков интеллигенции, занимавшей высокие посты в городское иерархии.
В эту школу Андрей попал совершенно случайно. Дело в том, что бабуля, за которой присматривала мать, была преподавателем математики и проработала в Первой городской всю свою жизнь. Она и составила Андрею протекцию – директор, бывший ее ученик, не смог отказать любимой учительнице.
Поначалу все складывалось наилучшим образом. Андрей был смышленым любознательным мальчиком, и все схватывал на лету. Он, как и вообще пацаны, не отличался особым прилежанием, но мать держала его в ежовых рукавицах, и Андрею поневоле приходилось учить уроки на совесть.
Мать почему-то вбила себе в голову, что ее сын обязательно должен получить высшее образование. И ради своей мечты она не жалела сил. В прямом смысле этого слова.
Главная проблема заключалась в хроническом безденежье. Скудного заработка матери не хватало, чтобы свести концы с концами.
У них была так называемая "дача" – участок за городом в пять соток, оставшийся в наследство от бабули, с фанерным домиком для сельскохозяйственного инвентаря.
Однако и этого крохотного клочка земли хватало, чтобы обеспечить их маленькую семью овощами и фруктами на целый год. Мать по весне даже приторговывала свежей зеленью, чтобы выручить немного денег на продукты.
Как оказалось, бесплатное образование требовало много денег. Тем более, в престижной Первой городской школе.
Почти каждую неделю классная руководительница ходила, что называется, с шапкой по кругу, собирая дань с учеников. Нет, не для себя лично, а на школьные нужды. Ведь в таком козырном учебном заведении все должно быть по высшему разряду…
Поначалу, когда Андрей учился в младших классах, эти поборы хотя и били мать по карману, но не так чтоб уж очень.
В те времена еще были сильны отголоски прежних традиций, когда ученики тратились только на подарок в складчину классной руководительнице в Международный женский день 8 марта. А помощь школе со стороны родителей в основном заключалась в ремонте столов и стульев, и – гораздо реже – в покраске и побелке классов.
Все изменилось, когда после приватизации начался период демократизации; в том числе и школьного обучения. На образование государство выделяло сущий мизер, а пыль в глаза многочисленным проверяющим Первая городская должна была пускать в обязательном порядке. Никуда не денешься – престиж.
И конечно же, в связи с новыми веяниями Андрей оказался изгоем. В семье просто не было таких денег.
Тогда мать, договорившись с учительницей, стала убирать класс. Бесплатно. И анонимно. Никто из одноклассников не должен был знать, что родительница Андрея – уборщица. Так решила мать.
Отработав смену в больнице, она торопилась в школу. Обычно уборку мать начинала уже затемно – чтобы ее не могли видеть ученики.
Классная руководительница, с которой на этот счет была договоренность, тайну уборщицы хранила свято.