– А ты как считаешь, Синица? – спросил Маноло. – Что лучше: свобода или хомут?
– Свобода, – уверенно ответил Андрей.
– Во! Понял, Габор? Орел должен летать, а не окучивать наседок в курятнике. Молодец, Синица! Дай пять…
Маноло с чувством пожал руку Андрея.
– Это твое личное мнение, – упорствовал Габор. – Я человек оседлый.
– А я что – перекати-поле?
– Ты цыган, у тебя бродяжничество в крови.
– Ха! Кто бы говорил. Ты посмотри в зеркало на свою смуглую рожу.
– У нас в роду все такие.
– Вот-вот. И я об этом. Что венгр, что цыган – все одного поля ягоды. Так что не нужно нам ля-ля.
– И все равно я с тобой не согласен, – продолжал упорствовать Габор. – Хапок скоро закончится, и в цене будут солидность и стабильность. Пусть я буду иметь меньше, но зато регулярно.
– Ну и черт с тобой. Рожденный ползать летать не будет. Где это наш халдей запропастился?
– Уже чешет, – сказал Чиквасов.
Молоденький официант, почти ровесник ребят, едва донес до стола полный поднос. Андрей изумленно помалкивал, увидев деликатесы, заказанные Маноло: черная икра, семга, маслины, швейцарский сыр, мясная нарезка, ананас.
– Где наш лангуст? – требовательно спросил Маноло официанта. – Только не говори, что он еще в морозилке. Тащи его сюда, да побыстрей. А то в ожидании закуски мы едва не уснули.
– Будет лангуст. Через пять минут, – пообещал официант и скрылся на кухне.
– Навались, дружбаны!
Габор быстро разлил виски по стаканам и бросил в них лед.
– В нашей компании прибавление, да еще какое, – сказал он торжественно. – Поэтому, давайте выпьем за Синицу.
– Клевый тост, – наконец подал голос и Мухаметшин.
Все это время он задумчиво смолил сигарету, время от времени с сомнением поглядывая на Андрея. Он был очень хитер и недоверчив. За внешней бесшабашностью и простотой Мухаметшина скрывался злобный и мстительный нрав.
В классе Мухаметшина побаивались, несмотря на его незавидные физические данные. Он помнил все обиды, нанесенные ему одноклассниками еще в малом возрасте. Помнил и мстил. Притом очень изощренно.
Незадачливый обидчик Мухаметшина только руками разводил, недоумевая, откуда на него свалилась очередная напасть.
Об особенностях характера Мухаметшина Андрея предупредил Габор: "Будь с этим татарином помягче. Это такая злопамятная сволочь… Но если он дал слово, то умрет, а сдержит его. Кремень".
Все выпили. Виски пробежало по жилам огненной волной, и Андрей поторопился схватить ломтик ананаса.
– Бвеск… – сказал с набитым ртом довольный Чиквасов.
Он держал в одной руке бутерброд с икрой, а в другой – вилку с кусочком мясного балыка.
– Конечно, блеск, – согласился с ним Габор; он налегал на семгу. – А теперь, братва, по второй. Чтобы первой не скучно было…
Андрей быстро хмелел. Он никогда не пил виски в таких больших количествах. Дрозд, который и приобщил его к спиртному, обычно наливал Андрею не более ста пятидесяти грамм и то не за один раз.
– Да ты не переживай, Синица, не пропадешь, – бубнил цыган на ухо Андрею. – Работу мы тебе найдем.
Много бабок не обещаю, но на жизнь будет хватать. На хорошую жизнь.
– Нет, я не хочу заниматься тем, чем занимаешься ты, – пьяно упрямился Андрей.
– Эх, дружище…
Маноло снисходительно ухмыльнулся.
– Туда, где я вращаюсь, не так просто попасть.
– А если попал, то не выскочишь.
– И то правда. Но игра стоит свеч.
– Не хочу… – твердил свое Андрей.
Он неловко махнул рукой и уронил вилку.
– Ч-черт…
– Речь идет совсем о другой работе, – сказал Маноло.
– Какой именно?
– Придет время – расскажу. Дай только школу закончить.
– Ты будешь поступать в институт?
– А что, цыганам туда дорога заказана?
– Брось… Я не о том.
– Понял я, понял. У меня тоже есть своя мечта. Цыгане живут по-разному. Одни крутятся вверху, им весь почет и уважение, а другие по вокзалам шакалят копейки, чтобы прожить день до вечера. Но деньги это еще не все. Статус, Синица. Главное – статус, положение в обществе. А без высшего образования наверх тебя не пустят. Даже если ты будешь есть и пить на золоте. Иногда высшее образование может заменить талант.
Увы, мне в детстве слон наступил не только на ухо, но и на все, что только можно. Уставший распределитель талантов на мне заснул. Остались одни способности.
– А зачем тебе наверх?
– Чудак-человек…
Маноло снисходительно похлопал Андрея по плечу.
– Вырастешь, – поймешь. Власть – сладкое слово.
– Ты его меньше слушай, Синица, – вмешался в разговор Чиквасов. – Он у нас большой фантазер. Брехать – не пахать.
– Пошел к черту, Чико, – лениво отмахнулся цыган. – Мужики, кто хочет позвонить сусликам? [11]
Желающих не оказалось и Маноло, слегка пошатываясь, направился куда-то вглубь бара.
Мухаметшин, который больше слушал, чем говорил, растянул тонкие злые губы в ехидной ухмылке.
В разговорах не принимал участие лишь Фундуклеев. Детина, косая сажень в плечах, занимался тем, что сметал со стола все подряд. Он жевал, не переставая.
Тем временем народу в баре прибавилось. За окнами уже сгустились сумерки, и молодежь – та, у которой были деньги, заработанные и праведным, и неправедным путем – потянулась в злачные места коротать скучный зимний вечер.
Музыка заиграла громче, и три или четыре пары начали топтаться на свободном месте. Остальные посматривали в их сторону с вялым интересом, но составить компанию танцующим не торопились.
Мухаметшин откровенно нудился. Его не интересовал пьяный треп приятелей. Сам он выпил тоже немало, но был почти трезв. Круглые черные глазки Мухаметшина рыскали по бару, выискивая симпатичных представительниц слабого пола.
Наконец он наметил достойный объект, встал и подошел к одному из столиков. Там сидели три девушки и два парня явно бандитской наружности.
– Мадмуазель, я вас приглашаю, – сказал Мухаметшин, обращаясь к одной из девушек. – Пойдем, киска, потанцуем.
Он демонстративно игнорировал парней, которые при его приближении насторожились.
Девушка робко посмотрела на парня, сидевшего рядом, и, заметив, что он нахмурился, отрицательно покрутила головой.