Ого! Она имеет нахальство грозить большому боссу! Вот это баба… Впрочем, если зайца загнать в глухой угол, он может охотнику глаза выцарапать.
– Ты мне угрожаешь? – Он скептически ухмыльнулся. – Детка, не забывай с кем имеешь дело.
– Я ничего не забываю, Илья Иосифович… – Она улыбнулась в ответ с многозначительным видом. – Позвольте ваш мобильный телефон.
– Зачем?
– Узнаете.
Поколебавшись чуток, хозяин коттеджа протянул ей то, что она просила. Моя бывшая пассия быстро набрала номер и сказала:
– Тенгиз? Надеюсь, твои парни на месте. Вэри гуд, дорогой. Если я задержусь в гостях больше чем на полчаса, то действуй как мы договорились. Илья Иосифович, вы не хотите поговорить с Тенгизом? По-моему, он хорошо вам известен.
Барин надулся как сказочная лягушка, косившая под вола. Я даже забеспокоился – а вдруг лопнет? Вот дерьма-то будет… Но бизнесовая закалка взяла гору. Он судорожно вздохнул и отрицательно покрутил головой.
– Как-нибудь потом… – буркнул он раздраженно. – Ты не очень гоношись… Мы с тобой не в считалки играем. Ладно, что время зря терять. Кот! Тащи его к доктору. Пусть раскочегарит этого шустрилу так, чтобы он болтал как попугай.
Может у меня и мелькнула мысль воспользоваться моментом, чтобы попробовать отсюда сбежать, но проницательный Кот потушил ее вмиг, быстро пристав к моей пояснице дуло пистолета.
– Не дури, – коротко сказал он, подталкивая меня к выходу.
Голос у него был тихий и какой-то загробный – будто доносился из-под земли. Я не стал брыкаться, потому что к нему на помощь подоспели те самые два быка, что записались ко мне в няньки; их вызвал Илья Иосифович, нажав потайную кнопку, вмонтированную в письменный стол. Эти громилы взяли меня под руки и поволокли куда-то вниз; но не в винный подвал, как я ожидал. Вскоре мы очутились возле лифта, который опустил нас на глубину не менее шести метров, где в просторном помещении, похожем на операционную, нас уже ждал тщедушный человечишко в белом медицинском халате. При виде меня он заулыбался, быстро-быстро потирая свои худые морщинистые руки, очень похожие на птичьи лапки. От его полубезумной улыбки наркомана и садиста мне стало не по себе, но что я мог поделать?
– Ах, ах какой экземпляр! – он забегал вокруг меня как паук возле неразумной мухи, угодившей в его паутину. – Эт-то интересно… хе-хе…
Меня усадили в кресло с высокой спинкой, похожее на электрический стул, и пристегнули к нему ремнями руки и ноги. В этот момент я постарался как можно сильнее напрячь мышцы, чтобы в конечном итоге получить какой-то минимум свободы. Впрочем, вязали меня (вернее, пристегивали ремнями) не крепко, больше для проформы, нежели по насущной надобности. Два быка, оставшиеся за дверью помещения, и Кот, как обычно торчащий за моей спиной, были получше любых пут.
Докторишка, поколдовав над никелированным столиком на колесах, обернулся ко мне уже со шприцем в руках.
– Сейчас мы сделаем укольчик… хи-хи… Ма-аленький укольчик… Не бойтесь, больно не будет. Давайте вашу руку, а мы ее спиртиком… хе-хе… Вот так… Оп! Готово.
Теплая волна пробежала по жилам и начала разогревать язык. Спустя две-три минуты я только огромным усилием воли держал его за зубами. Мне хотелось болтать, болтать… о чем угодно, на любые темы. Однако, это еще был не предел. Кода появился Илья Иосифович, я уже читал стихи моего любимого поэта Рубцова, время от времени перескакивая на Есенина; правда, строфы второго я не декламировал, а пытался ударять по вокалу, начав с песни "Ты жива еще моя старушка?..". Но поскольку певец из меня аховый, то барина встретили обезьяньи вопли в моем исполнении.
– Он, случаем, по фазе не сдвинулся? – полюбопытствовал с тревогой в голосе Илья Иосифович.
– Что вы, что вы! – закудахтал тщедушный коновал. – Это новый препарат. У него гораздо меньше побочных эффектов, чем у того, которым мы пользовались раньше.
– Поглядим… – Илья Иосифович склонился надо мной. – Куда ты спрятал кейс с бриллиантами? Говори! Где кейс!?
– Ха-ха! Кейс! Конечно же, как это я мог забыть… Кейс – это такой маленький чемодан. На полочке лежал чемоданчик… эх! Товарищ убери, товарищ убери, товарищ убери свой чемоданчик! – Я пел самозабвенно и мое пение мне очень нравилось. – А я не знаю, не знааю никакого кейса-а-а… Кейсика, чемоданчика. В глаза его не видел. А я не уберу свой чемоданчик, а я не уберу… Тогда я его выброшу в окошко… эх!
– Куда девал кейс, скотина!? – орал над моим ухом раскрасневшийся босс. – Говори правду, тварь! Ну! Где бриллианты? Ты их кому-то отдал или спрятал!? Говори!
– Не знаю никакого кейса. Любите ли вы окрошку? Я – нет. И кейсы не люблю. Я ничего не прятал. Ничегошеньки. Бриллианты, бриллианты… Зачем они мне? Нет, я их не брал.
Не брал, не брал! Ай-яй-яй, убили негра! Убили бедного негра, ай-яй-яй замочили, суки!..
– Теперь я перешел с народных песен на попсу.
Спустя несколько секунд мне стало так жалко убитого негра, который даже в зомбированном виде играет в баскетбол, что я начал плакать. А когда мне вспомнился серый волк и семеро козлят, я вообще зарыдал. Но приступ черной меланхолии продолжался недолго. И вскоре я снова веселился как безумный, то отвечая на дурацкие вопросы Ильи Иосифовича, то распевая не менее глупую песню известного эстрадного кумира последних лет с удивительно проникновенными словами: "Ты моя банька, я твой тазик, ты моя рыбка, я твой глазик…" – Сволочь! – изрек в мой адрес тяжело дышавший хозяин коттеджа, вытирая носовым платком пот с лица. – Или доза не действует, маловата, или он и впрямь ничего о кейсе не знает.
Он не о том спрашивал. И не так. Я и впрямь о кейсе не имел никакого понятия. Спроси меня он или кто-то другой в этот момент о чем-либо ином, я просто не смог бы соврать.
Правда так и перла из меня. Временами крохи здравого смысла все-таки пробивались через сплошной хаос, посеянный "сывороткой правды", этим страшным изобретение злого человеческого гения. Однако они тут же рассеивались на молекулы тяжелыми ядрами, выпущенными из беспрерывно работающей дьявольской машины, внедренной в мой мозг.
– Еще один укол! – скомандовал Илья Иосифович.
– Он может сойти с ума… – робко прошелестел докторишка.
Не думаю, что он возражал из человеколюбия. Скорее всего, эскулап боялся в моем лице потерять подопытного кролика. Быстро потерять. Он еще не насладился вдоволь своим садистским экспериментом.
– Черт с ним! Если и дальше будет твердить, что ничего не знает о кейсе, значит мадам Белоблоцкая лжет. Ну а тогда… – Босс поморщился, будто съел что-то очень кислое. – Действуй! Чего ты ждешь!? – набросился он на докторишку, застывшего в позе вопросительного знака.
– Момент…
Эскулап снова подошел к своему столику, на котором лежали разнообразные медицинские инструменты и стояли бутылочки с микстурами; наверное, сродни той, что он вколол мне.