Не помню, как долго мы с Валентином оставались вместе. Скорее всего, недели две, но возможно, и три или даже четыре. Заслышав поблизости выстрелы, мы убирались подальше оттуда. Кажется, такое случалось дважды. Мы обходили стороной места, где красные мухи и москиты свирепствовали особо сильно. Валентин сказал, что на юго-восточной оконечности острова, где местность более ровная, много ферм. Мы туда не совались.
На нашей оконечности острова тоже было несколько ферм. Там выращивали главным образом табак и держали мало домашнего скота. Валентин сказал, что на нашей стороне острова фермы французские, а на противоположной — испанские. Испанские фермеры иногда пытаются прогнать французов, сказал он. У них больше людей, но французы лучше дерутся.
Иногда мы охотились на птиц. У меня не было мелкой дроби для мушкета, только круглые пули диаметром с подушечку большого пальца, поэтому я стрелял птиц только на земле и на воде, стараясь испортить по возможности меньше мяса. Там водились утки, дикие гуси и крупные птицы, которых Валентин называл индейками, хотя это были не индейки. Эти крупные были самыми вкусными. Утки и дикие гуси были такими жирными, что казалось, они просто полностью растопятся на огне при жарке. Когда я стрелял их на воде, Франсина плыла за ними и приносила нам. Опасаться там было нечего, поскольку водяные птицы не садятся на воду в местах обитания крокодилов. Когда Валентин сказал мне, что крокодила из мушкета не застрелить, потому как пуля не пробьет крокодилью броню, я пару раз попробовал и убедился, что он прав. На Испаньоле хотелось постоянно держаться прозрачной воды, чтобы видеть крокодилов, если появятся.
Главным образом мы охотились на дикий скот и диких свиней. Свиньи опасные животные, порой они сами нападают на тебя и могут убить. Если их много, они чаше разбегаются в разные стороны, но иногда пытаются наброситься на тебя всем скопом. Если их лишь несколько, они всегда разбегаются, но какая-нибудь одна все равно может накинуться на тебя. У них есть клыки, которыми они щелкают в ярости, — именно этот звук я слышал, когда мы в первый раз убили свинью.
Поэтому безопаснее было охотиться на дикий скот, но завалить такое животное было весьма непросто. Приходилось долго выслеживать и подкрадываться, и в трех случаях из четырех ты возвращался с охоты с пустыми руками. За все время, пока я оставался с Валентином, я убил дикую лань, оленя и еще одну свинью. У нас всегда с избытком хватало еды, а также мяса для копчения.
А вот с хранением мяса возникали проблемы. Если оно намокало, то начинало гнить, как любое мясо, и вдобавок там водились дикие собаки, готовые сожрать любые наши съестные припасы, оставленные без присмотра. Поначалу мы прятали мясо в какой-нибудь сухой расселине, которую прикрывали плоским камнем, чтобы собаки не добрались. Позже Валентин сказал, что знает одну сухую пещеру, которую можно использовать в качестве хранилища.
Мы пошли взглянуть на нее, и там валялись кости — кости по меньшей мере сотни людей. Я спросил, кто они были такие, и Валентин сказал: «дикари» — другими словами, коренные американцы. Они прятались в той пещере, но их нашли и убили всех до единого. Мы сгребли кости в глубину пещеры и оставили там наше копченое мясо. Перед уходом мы заложили вход в пещеру камнями. Входное отверстие было небольшим, но сама пещера имела весьма значительные размеры. Я удивился, что там нет летучих мышей, но Валентин сказал, что для них у пещеры слишком низкий потолок, они любят спать гораздо выше. Я сказал, что для меня тоже потолок слишком низкий, поскольку я не мог там выпрямиться во весь рост, хотя Валентин мог.
На следующий день, насколько помню, я завалил дикого быка. Он загнал нас на скалы, и таким образом я получил возможность перезарядить мушкет и выстрелить еще раз. В общей сложности я выстрелил пять раз. Я знаю это, поскольку считал выстрелы. Когда мы разделывали тушу, я нашел всего три пули. То есть средний результат.
После этого я начал беспокоиться о том, что же будет, когда у меня иссякнут запасы пороха. Пули я мог вернуть обратно (иногда) и использовать снова. Но когда я израсходую весь порох, мне придется туго. Вдобавок рано или поздно я истрачу и последнюю пулю тоже. Я подумал, что надо бы изготовить луки и стрелы. Я почти не сомневался, что у нас получится, но я совершенно ничего не знал о стрельбе из лука. И если лук не хуже ружья, почему люди перестали пользоваться луками с появлением ружей?
И вот однажды, когда мы готовили обед, я снова принялся расспрашивать Валентина про охотников. Я сказал, что жизнь в Джунглях вполне меня устраивает, но охотники, вероятно, живут лучше. Во-первых, они могут покупать порох и пули у моряков, которым продают мясо.
— И еще ром, Кристоф. Швейные иглы и суровые нитки для парусного шитья, с помощью которых они шьют одежду. А когда они получают деньги за мясо, они отправляются на Тортугу, чтобы напиться и переспать с женщиной.
— Тогда почему бы нам не присоединиться к ним? Мы умеем охотиться.
— Они вернут меня Лесажу, и он забьет меня до смерти.
— Не вернут, если не узнают тебя. Здесь ведь наверняка много разных группок. Капитан, оставивший меня тут, сказал, что на острове полно буканьеров.
— О да.
— В таком случае мы можем присоединиться к каким-нибудь другим, а если Лесаж тебя увидит, я помогу тебе отделаться от него. Когда он видел тебя в последний раз?
Валентин пожал плечами:
— Год назад, наверное. Может, два.
— Думаю, тебе уже нечего опасаться. Ты тогда уже был такой заросший?
Он помотал головой.
— Отлично. Бороду сбривать не надо, просто подровняешь. Назовешься новым именем, а если кто-нибудь скажет, что ты беглый слуга Лесажа, говори, что он злонамеренно лжет и что ты видел, как он убил человека здесь, в джунглях. Это ж все детсадовские приемы, Валентин, — мой отец научил меня таким вещам, когда я был еще малым ребенком.
— Охотники не примут меня без мушкета. Для охоты нужен мушкет.
Именно тогда я понял, почему капитан Берт дал мне мушкет. Я немного подумал, а потом сказал:
— Ладно, вот как мы поступим. Я пойду один. На Тортуге можно купить мушкет?
— Наверное. Я там не был.
— Наверняка можно. Ружья у буканьеров изнашиваются, как любые вещи. До выпивки я не охоч, и вряд ли там найдется хоть одна девка, которую мне захотелось бы трахнуть. Поэтому я куплю тебе мушкет, когда раздобуду порох и пули для себя. — Тут мне в голову пришла новая мысль. — Еще я куплю ножницы и расческу, а также маленькое зеркало. Может, какую-нибудь одежду. Я оставлю все вещи в пещере, где мы храним копченое мясо. Ты найдешь их, когда заглянешь туда в следующий раз. И потом мы с тобой снова станем ходить парой, как сейчас.
— И я смогу вернуться домой…
— Верно! Если ты не будешь спускать все деньги на Тортуге, а сбережешь часть, ты сможешь оплатить дорогу домой, или, может, мы найдем для тебя какое-нибудь идущее во Францию судно, где требуются матросы.