— Я не говорила, что она не может драться, — поправила его Эрминия. — В ее природе заложено — защищать тебя, я сказала, что, возможно зверям не придется сражаться. Они будут только создавать видимость армии, и это то, что нам нужно, но реально защитить нас они не могут.
Ювел легла на землю у ног Аластера. Аластер даже испугался, что та в любой момент может начать лизать ему руки, и совершенно не представлял, что ему делать в этом случае. Ювел по-прежнему оставалась собакой, хотя сейчас выглядела по-другому. Только глаза оставались прежними: большими, карими и преданными.
Аластер сидел в кустах и ждал появления скатфеллской армии. Его собственный отряд, состоявший из удручающе малого количества настоящих людей и огромной по численности «армии», созданной волшебством его матери из медведей и кроликов, ждал вместе с ним. Их было столько, что стоило разведчикам Скатфелла бросить на них хоть один взгляд, как противник тут же развернулся бы и убрался восвояси, по крайней мере, именно на это надеялся Аластер.
Но если Скатфелл воспользовался лараном и узнал, что здесь ему приготовили, что тогда? На победу в реальном бою, имея под началом такое войско, Аластер надеяться не мог, бойцы разбегутся. Армия, состоящая в основном из кроликов, наверное, хорошо умеет бегать, с мрачным юмором подумал он.
Ювел спала у его ног. Поскольку им оставалось только ждать, она улеглась на земле и заснула. Это больше, чем все остальное, напомнило ему, что какой бы облик она ни приняла, по сущности своей она оставалась его старой собакой.
И это заставило его призадуматься, мать сказала, что Ювел защитит его. Но как может эта странная воительница защитить его лучше нормальной собаки? Аластер хоть и любил Ювел, но про себя отметил, что в человеческом облике она выглядела вовсе не так грозно.
Еще до отъезда из Тендары мать говорила, что может изменить внешность собаки, но тогда она сказала, что та лучше защитит его в своем естественном виде.
Времени на размышления ему больше не осталось. Очень скоро он услыхал отдаленный гомон. Такого звука раньше слышать ему не доводилось, но он узнал его и без чужих пояснений. Звук был характерный, принадлежать он мог только армии на марше. Одновременно Аластер различал и доносившиеся издалека гудки труб и бой барабанов. У Айдана ничего подобного быть не могло, только почетный эскорт, не имевший, по словам Гейвина, при себе средств защиты. Такая несправедливость заставляла кровь Аластера вскипать от негодования.
Ювел встрепенулась и потянулась. Сквозь стиснутые зубы Аластер произнес:
— Ну, девочка, настал наш час.
В ответ она издала странный звук, означавший готовность к действиям: полурык-полувой. В душе Аластера царили возбуждение и страх — это был его первый бой.
«А вдруг меня убьют? А вдруг я ударюсь в панику? Удастся ли мне все это пережить и вновь встретиться с Ленизой?»
Он наполовину завидовал Конну, у которого был в таких делах хоть какой-то опыт.
И тут мимо со свистом пролетела стрела, не успев до конца додумать, какая судьба уготована ему в первом бою, он тут же оказался в самой его гуще.
Эрминия рассказала, что собираются сделать остальные, это был старинный горский трюк. За кустами, в которых он сидел, послышался шорох: нескольких настоящих солдат и множество заколдованных медведей, кроликов и ежей продирались по подлеску, поднимая такой шум, словно в засаде сидело целое войско.
Единственным узнаваемым звуком было заунывное пение волынки, на которой играл старый Маркос. Волынка доносилась издалека, и, отражаясь эхом, создавала впечатление, что их там много. Аластер никогда бы не мог подумать, насколько тяжело определить, играет ли это одна волынка, или их — целая дюжина, когда звуки доходят с разных сторон: отраженные от холмов и леса.
Сквозь деревья до него донеслась команда Скатфелла к отступлению. Алдаран или тот, кто вместо него командовал войском, явно не ожидал столкнуться здесь с полудюжиной полков. О таких вещах Аластеру приходилось слышать; существовала целая история, как некогда одиннадцать человек и волынщик обратили в бегство целое войско, но с тех пор никто ничего подобного предпринимать не пытался. Он понимал, что Скатфелл решил, что впереди их ждала в засаде целая армия. Рано или поздно Скатфелл мог заинтересоваться, почему его не преследуют. Но тут несколько людей, что были с Аластером, выпустили по противнику тучу стрел и дротиков из самострелов. В результате создалось впечатление, что их было гораздо больше, чем на самом деле. Не было ничего плохого в том, что они нанесли упреждающий удар, захватив противника врасплох. Получив перевес благодаря неожиданности, они могли обратить его в бегство еще до того, как он поймет, кто в действительности прячется в кустах.
Аластер оглянулся. Ювел лежала свернувшись у его ног. Отрядом хамерфелцев командовал Конн. Люди верили, что на бой их ведет «молодой герцог», который и прежде сражался с ними бок о бок. Кроме того, Аластеру было известно, что Гейвин выехал навстречу королю Айдану, предупредить его, чтобы тот ненароком не выехал на армию из Скатфелла.
«А меня оставили с медведями и кроликами».
Аластер с оттенком горечи подумал, что каков бы ни был исход его первого сражения, оно не принесет ему ни капли славы. Прятаться по кустам со стаей диких животных — какое уж тут геройство! Но хуже всего то, что поделать он здесь абсолютно ничего не мог; если отбросить имитацию засевшей в лесу армии, единственной альтернативой оставалось ненароком открыть их уловку скатфеллцам, а хуже этого ничего быть не могло.
Аластеру оставалось только гонять свое войско по подлеску, и в этом ему помогала Ювел. Очевидно, в ней сохранилось достаточно от собачьей натуры, чтобы бегать за кроликами, в каком бы они ни были виде, но при этом псина не удалялась от Аластера.
И тут удача от них отвернулась.
Это была, как позже все убеждали Аластера, не более чем случайность, когда Ювел выгнала одного из кроликов на дорогу прямо перед солдатами Скатфелла. Тому, кто был ближе других, ничего не оставалось, как пронзить мечом животное, принятое им за вражеского бойца, но, умерев, оно приняло свой естественный облик.
— Это колдовство! Здесь все — обман! — закричал солдат своим товарищам. Не успел Аластер позвать на помощь, как несколько скатфеллцев бросились в заросли, чтобы вырубить засевших там кроликов.
Кролики, естественно, разбежались. Ежи и белки тоже дали деру, но медведи повели себя совершенно иначе. Аластеру показалось, что с того момента, как солдаты кинулись за кроликами, а напоролись на медведей, прошли считанные мгновения. Медведи, как и кролики, внешне выглядели безоружными людьми, но в этом заключалось их единственное сходство. Кролики не оказывали сопротивления, но с медведями все оказалось иначе. Попасть в лапы этого зверя, пусть в человеческом облике, было ужасной, как правило, смертельной оплошностью. Когти у них оставались по-прежнему медвежьи, и они не преминули пустить их в ход. Много солдат погибло, растерзанные когтями и клыками разъяренных медведей, и их предсмертные крики заставили остальных понять, что кусты вовсе не так безопасны, как им показалось. Люди Скатфелла кинулись назад — догонять основную часть войска, которая, как заметил Аластер, теперь изрядно поредела.