– Выходите. Выходите скорее!
Забродов только покачал головой и сказал:
– Я как-нибудь в другой раз. Очень тороплюсь. Вы можете подождать меня. После двух я, точнее, мы, – кивнул он в сторону затаившейся в уголке Елены, – пожалуй, сможем за вами заехать. Если вы меня дождетесь, то я еще и сегодня полюбуюсь на свои фотографии.
– Ну ладно! – махнула рукой Грановская и обратилась к застывшей в задумчивости на переднем сиденье Паршиной:
– Ну а ты чего сидишь! Пошли!
Мария как-то неестественно улыбнулась, повела плечом и произнесла:
– Ева, я тебе доверяю. Отдавайте в печать. А мне срочно нужно подъехать в одно место. Вот господин Забродов и отвезет меня… Это совсем рядом.
– Хорошо, как скажете, – кивнул Забродов.
– Ну ладно… – разочарованно вздохнула Грановская.
– Я позже зайду. Здесь близко. Обязательно зайду, – пообещала Паршина.
Когда Грановская с Митей скрылись в здании, Паршина, даже не называя адреса, просто махнула рукой в сторону стоящего по ту сторону проспекта нового, отделанного затемненным голубоватым стеклом трехэтажного здания, на котором огромными буквами было написано «Банк».
Забродов сделал разворот, притормозил и вышел, чтобы открыть Паршиной дверцу. Но она уже сама вышла из машины, и в тот же момент раздалось несколько выстрелов. Забродов успел прикрыть собой Марию и сам в ответ тоже выстрелил. Стреляли из машины, вишневого «опеля», который тут же сорвался с места и скрылся за поворотом.
Преследовать его сейчас не было времени.
У Марии пуля задела кисть, и Забродов сказал:
– Я сейчас отвезу вас в больницу.
– Нет-нет! – заупрямилась Паршина. – Я без вас никуда не поеду! Я боюсь…
– Но вам нужно показаться врачам, – возразил Забродов, – а мне нужно сейчас срочно ехать на аэродром.
– Не волнуйтесь. Поехали, – неожиданно отозвалась Елена, чем страшно испугала Марию. – Не забывайте, что у меня муж был врач. Я разбираюсь в медицине. И с пулевыми ранениями в последнее время встречалась очень часто. Если будет хуже, я знаю, что делать. Пересаживайтесь назад и ничего не бойтесь.
Елена говорила, не снимая чадры. Но голос у нее был настолько спокойный, что Паршина, даже не спрашивая, кто она, пересела на заднее сиденье.
Забродов взглянул на часы. До времени «ч» оставалось полчаса. Ровно столько, чтобы без учета пробок домчать до аэродрома.
Паршина, устроившись на заднем сиденье, вдруг начала говорить. Куда только делись ее спесь и гонор.
– Это Герасимов! Я точно знаю. Это он стрелял! Он хотел меня убить! Он владеет этим банком. И я докажу, засажу его в тюрьму! – возмущалась Паршина.
– А кто вам этот Герасимов? – поинтересовался Илларион Забродов.
Мария на минуту задумалась, а потом сказала:
– Теперь не суть важно. Вы потом отвезете меня домой или, еще лучше, к Паршину! Я с ним созвонюсь, и вы меня к нему отвезете! А Герасимова – в тюрьму! Вы, Забродов, тоже мне поможете! Вы же не знаете! Это я не для Паршина, а для Герасимова хотела у вас эту книгу «Тысяча и одна ночь» выкрасть.
– Вы хотели у меня выкрасть книгу? – переспросил Забродов, делая вид, что ничего не знал. – А говорили, что хотите написать, интервью брали.
– Да. Но Герасимов очень хотел заиметь эту книгу. И я решила ему помочь…
– Но у вас ничего не вышло…
– Зато у него все вышло. Его люди нашли и вскрыли ваш тайник. И книга эта редкая теперь у него, у Герасимова!
Илларион Забродов от неожиданности даже притормозил. Только теперь он вспомнил, что так и не успел проверить тайник.
Мария Паршина, подумав, что Забродов ей не верит, нервно сказала:
– Да, действительно! Эта книга теперь у Герасимова. Он мне хвалился. И звал ее посмотреть. А сам киллеров подослал. Гад!
И тут у Марии Паршиной зазвонил телефон. Прежде чем ответить, она включила громкую связь и сказала Забродову:
– Вот, послушайте, еще и звонит!
– Да, – пропела она в трубку. – И что тебе надо, дорогой?!
– Так, а где ты? Я тебя жду, жду, а тебя все нет… Цветы твои любимые заказал, конфеты, кофе, чай… А тебя все нет. Здесь у нас стрельба какая-то была. Может, ты испугалась? Может, тебя встретить? И книга тебя ждет. Вместе посмотрим… Здесь под солнечным светом она такая прелесть…
Паршина замерла, не зная, что сказать, и побледнела не то от потери крови, не то от разговора с Герасимовым.
– Я буду чуть позже. После двух, – наконец выдавила она из себя и отключилась.
Повисла пауза.
– И что это значит? – спросила она у Забродова.
– Это значит, – сказал Забродов, – что стреляли не его люди. И что у него действительно моя книга. Я надеюсь, вы поможете ее мне вернуть?
Паршина совсем стушевалась. Получалось, она, сама того не зная, подставила Герасимова и выдала Забродову их с Герасимовым тайну. И Герасимов, с которым они, заимев компромат на Паршина, решили пожениться, теперь ни за что ее не простит.
Но разбираться в этой проблеме сейчас никак не получалось.
Машина на всей скорости подъехала к обнесенному колючей проволокой участку, у ворот которого стояли вооруженные спецназовцы. Забродов подошел к ним, чтобы спросить, прибыл ли уже полковник Мещеряков, но тот сам спешил к воротам.
– Забродов, давай. Скорее! Я сяду к тебе в машину, и поехали туда, к самолету, – озабоченно сказал он.
– Что-то идет не по плану? – поинтересовался Забродов, почувствовав в голосе полковника какую-то неуверенность.
– Не знаю, вроде все так, – пожал плечами Мещеряков, – но мы вскрыли пару коробок. Там детали от мясорубок. Не будешь же все вскрывать! Этот немец, господин Крафт, грозится подать на нас в суд.
И тут опять подала голос Елена.
– Я знаю, – сказала она. – На коробках, где детали от оружия, есть метка, едва заметная, но я ее узнаю. Я помогала распаковывать такой груз.
Забродов помог Елене выйти из машины, и она действительно очень быстро обнаружила несколько коробок с деталями явно не для мясорубок.
Крафт, который прохаживался по полю, был в неистовстве, но на него уже надевали наручники.
Неожиданно к самолету на всей скорости подкатил байк. Как только мотоциклист снял шлем, Забродов узнал Михаила. Он покачал головой и сказал:
– Я опоздал?
– Да нет, вовремя, – кивнул Мещеряков.
– Мне сообщили, что вы досматриваете груз, но о специальных метках на коробках знал только я, – растерянно проговорил он.
– Значит, не только вы, – удовлетворенно сказал Мещеряков.