— Боюсь, не больно-то пылкий любовник из меня выходит, — как-то с досадой пожаловался он; несмотря на сладко дурманящую близость Таниквель, единственным желанием в его измученном теле было спать, спать и спать. Девушка негромко рассмеялась и, склонившись к Джеффу, легонько поцеловала его.
— Понимаю, — прошептала она. — Я же всю жизнь, можно сказать, только среди матричных механиков и живу, не забыл? Когда надстраиваются матричные экраны, это всегда так: у организма есть какое-то определенное количество энергии, и он просто не может позволить себе зря ее тратить. Не беспокойся; когда все это кончится, у нас будет достаточно времени — если я тебе еще буду Нужна.
— Что значит, если ты мне еще будешь нужна? — подскочил Кервин и уставился на девушку. Глаза ее были зажмурены; бледное лицо в ореоле разметавшихся волос внезапно показалось ему отдалившимся и чужим. — Что ты хочешь сказать, Тани?
— О, люди меняются, — неопределенно отозвалась она. — Да ладно, ерунда. Лучше… — Она мягко притянула его к себе, и Джефф почувствовал на лбу ласкающее прикосновение легких ладоней. — Спи, милый; ты весь вымотался.
Он действительно страшно устал; но слова Таниквель прогнали сон. Да как могла она усомниться?.. Или это своего рода предчувствие? С их первой ночи, после визита Хастура, Кервин был счастлив; теперь же в нем зашевелилось смутное беспокойство. Перед его мысленным взором возникла четкая картинка, — Таниквель и Остер держатся за руки, — и Кервин заскрипел зубами от ревности. Что между этими двоими могло быть? Он знал, что Таниквель любит его; между ними установилась гармония, какой он не знал никогда и ни с кем. Теперь он понимал, почему прежние отношения с женщинами никогда не были у него достаточно серьезными. Своим натренированным, но подспудно работающим телепатическим чутьем Джефф улавливал принципиальную ограниченность тех женщин, с кем ему приходилось иметь дело; не понимая причины, он нещадно бранил себя за неисправимый идеализм, за вечную неудовлетворенность. Он не мог, подобно другим мужчинам, закрывать глаза на притворство и продажность; не мог довольствоваться игрой воображения, проецирующего воспаленные фантазии на первую попавшуюся девушку. Отношения с Таниквель открыли ему целый новый мир, он впервые ощутил вкус разделенной страсти. Неужели она действительно может любить его — и в то же время кого-то другого?
Кервин беспокойно ворочался в темноте; сон не шел, а в висках напряженно пульсировала боль. Наконец-то ему все стало ясно. Разумеется, все в Арилиннской башне прекрасно знают, что происходит между ним и Таниквель. Улыбка Кеннарда, многозначительный взгляд Месир, поддразнивание Коруса — все это приобретало теперь новое значение.
Черт побери, и в компании телепатов есть свои недостатки! Никакой частной жизни!
Внезапно Джеффа поразила одна в высшей степени неуютная мысль. Эти телепаты… они же читают, как в открытой книге, все его мысли, чувства… то, чем он делится с Таниквель! Кипящей волной нахлынул стыд; словно во сне он увидел, будто оказался нагишом на городской площади, а, проснувшись, обнаружил, что так оно и есть.
Таниквель, сонно сжимавшая его ладонь, вздрогнула, как от ожога. На лице у нее вспыхнуло негодование.
— Ты… ты… варвар! — вырвалось у нее. — Землянин! — Во мгновение ока она вылетела из комнаты, и легкие шаги сердито простучали по неровным плиткам коридора; теряясь в догадках, что могло ее так прогневать, Кервин без сна проворочался до рассвета.
Но когда они встретились наутро, Таниквель была, как всегда, нежна и ласкова.
— Прости меня, Джефф, — сказала она, крепко обняв его. — Я нехорошо поступила. Ты же не виноват, что столько прожил среди землян. Со временем ты станешь лучше понимать нас.
Окруженный кольцом ее рук, Кервин не мог усомниться в искренности чувств Тани.
Через тринадцать дней после визита Хастура закончился этап подготовки матриц, и утром в большой гостиной Элори объявила:
— Сегодня вечером можно начинать картирование.
Кервин почувствовал легкий укол паники. Это должен был быть его первый настоящий сеанс раппорта в Башенном Круге; все предыдущие опыты были короткими и не более чем именно опытами. Но теперь уж никуда не деться.
— Почему вечером?
— Потому что, — объяснил Раннирл, — в этом полушарии большинство населения спит в темное время суток, и телепатических помех меньше… это вроде разрядов статического электричества в радиоэфире. В телепатическом эфире тоже есть свои помехи.
— Сегодня днем все должны выспаться, — объявила Элори. — Мне надо, чтобы к вечеру вы были бодры и свежи.
— Тогда Джеффу не помешало бы дать успокоительного, — подмигнул Кервину Корус. — А то он так и не уснет от беспокойства. — Но в голосе его не было — ни нотки ехидства.
— Может, тебе действительно дать что-нибудь?.. — подняла на Кервина вопросительный взгляд Месир.
Тот мотнул головой, чувствуя себя весьма по-дурацки. Они беседовали еще несколько минут, потом Элори со смехом заявила, что последует-ка, мол, собственному совету, зевнула и удалилась наверх. В конце концов у камина остался один Кервин; спать ему, несмотря на усталость, не хотелось. Если б только Таниквель осталась с ним, он сумел бы расслабиться.
— Элори не шутила, юноша, — произнес Кеннард, остановившись уже на пути к двери. — Выспись хорошенько, не то вечером можешь и не выдержать. — На мгновение повисла тишина; и густые брови Кеннарда взметнулись чуть ли не до корней волос. — Ого, так вот в чем дело!
— Черт побери, тут что, совсем никакой частной жизни нет?
— Я же Альтон, — отозвался Кеннард. — Мы самые сильные телепаты изо всех комъинов. Прошу прощения, если это как-то заденет тебя, но позволь мне кое-что объяснить. Моя жена ведь с Земли. И я достаточно покрутился среди землян, чтобы понять, какие темы у них относятся к щекотливым; так что не обижайся, если…
— Валяйте. Я не обижусь.
— Врунишка, — беззлобно отозвался Кеннард. — Так вот, не стоит винить Таниквель за то, что сейчас она оставила тебя одного — когда, как тебе кажется, она сильнее всего тебе необходима. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь — Алдонай, как хорошо я это понимаю! — Он сухо усмехнулся, словно некой известной ему одному шутке. — Но Тани понимает это ничуть не хуже. Дело в том, что когда разворачивается настолько серьезная матричная операция, воздержание является непременным правилом. И Тани прекрасно понимает, что этого правила нельзя нарушать.
— Но почему…
— Как по-твоему, почему Хранительницы непременно должны быть девственницами?
Об этом Кервин как-то ни разу не задумывался. Внезапно ему пришло в голову, что это во многом объясняет Элори; почему она так непохожа на Таниквель. Прекрасная женщина — но невинная, как маленькая девочка; не осознающая собственной красоты и привлекательности, как любой ребенок.
— В древности все свели бы к ритуалу или нашли бы какое-нибудь религиозное обоснование, — продолжал Кеннард. — По-моему, все это идиотское суеверие. Но что правда, то правда: сегодня вечером тебе понадобится вся нервная энергия, до последней капли, и вся сила. Таниквель это прекрасно понимает. Она не прочь поозорничать, но никогда не станет намеренно делать больно. Вывод: тебе надо хорошенько выспаться. В одиночку. — Заботливым, чуть ли не отеческим жестом он накрыл ладонью руку Кервина. — Беда в том… мы успели уже настолько привыкнуть к тебе, что стали забывать, как недавно ты здесь. Мы почему-то считаем, что ты тоже должен понимать все эти вещи без объяснения. Джефф, когда ты появился в Арилинне, мы в тебе еще сомневались. Но теперь, как бы все ни повернулось, ты в любом случае один из нас. Настоящий даркованин — и настоящий комъин. Может, эта мысль подействует и не так вдохновляюще, как присутствие Тани, — улыбнулся Кеннард, — но, надеюсь, хоть чуть-чуть поможет.