Обе перспективы не радовали. И вообще было не слишком приятно изображать обезьяну, карабкающуюся по лиане. Однако по-настоящему опасным стало путешествие, когда показались полицейские, возглавляемые Кулафье. Белов узнал его по фигуре и властному голосу. Первое, что сделал майор, это указал подчиненным на Даду, а потом на Белова. Девушку просто скрутили. По Белову открыли огонь.
Ни одна из пуль не задела его и даже не пролетела достаточно близко, чтобы напугать своим разбойничьим посвистом, но он понимал, что везение не продлится вечно. Очень скоро полицейские пристреляются, и тогда – конец. Ведь даже незначительная рана могла лишить Белова сил. Пока он будет обливаться кровью, удерживаемый ремнем и слабеющими конечностями, полицаи успеют взобраться на крышу соседнего дома. Тогда Белов окажется между двух огней.
Этого никак нельзя было допустить, хотя силы были на исходе.
Рыча от напряжения, Белов преодолевал последние метры, когда услышал позади торжествующий голос Кулафье:
– Эй, белый! Покажи, как ты умеешь летать.
Заподозрив неладное, Белов запрокинул голову, чтобы посмотреть назад. Полицейские больше не стреляли, они наблюдали за ним. Среди них угадывалась фигурка плененной Дады. В руке Кулафье блестел длинный стальной клинок. Тот самый, которым эта скотина кромсает свои жертвы, подумал Белов.
– Бай-бай, – насмешливо прокричал Кулафье.
Помахав ножом, он наклонился. С такого расстояния Белов не мог рассмотреть, чем занимается майор, но в этом не было необходимости. Кулафье перерезал сплетение кабелей, на которых, как на библейском волоске, была подвешена жизнь Белова.
Тут поток связных мыслей прекратился. Высвободившийся конец кабеля с шипением проехался по бетону и нырнул в проем между высотками. Белов провалился вниз и, описав широкую дугу, врезался боком в стену. Его руки едва не разжались, и он почувствовал, что соскальзывает вниз.
Где-то далеко раздался испуганный вопль Дады и дружный гогот полицейских. Они ждали его падения. Не сомневались в том, что с ним покончено.
– Врешь, не возьмешь, – прошептал Белов фразу, запомнившуюся ему из какого-то героического кинофильма.
Сам он не был героем. Не считал себя таковым. Он просто пытался выжить, чтобы выполнить порученное ему задание. А еще ему ужасно не хотелось помирать от рук Кулафье. Белову казалось справедливым, чтобы случилось наоборот.
Постанывая, он принялся рывками подтягиваться на руках, слыша, как поскрипывает оболочка кабеля в его ладонях. Полицейские не сразу сообразили, что их трюк не сработал. Белову оставалось подняться на пару метров, когда Кулафье скомандовал возобновить огонь. Пули, одна за другой, защелкали, отлетая от стены вместе с каменным крошевом. Но было поздно. Подтянувшись в последний раз, Белов перевалился через бетонный барьер и оказался вне досягаемости для выстрелов. На его счастье, ни один из полицаев не оказался вооружен автоматом. В противном случае Белову не пришлось бы благодарить Бога за спасение.
Машинально подумав так, он вытащил кабель из-за ремня и огляделся, решая, в какую сторону бежать.
Ночевка в захудалом мотеле на окраине Кампалы обошлась в двадцать баксов и запомнилась надолго. За право снять комнату анонимно Белов буквально расплатился собственной шкурой, которую до рассвета грызли африканские москиты. Коврик у кровати был таким ветхим и заплесневелым, словно его обнаружили при археологических раскопках, а единственным сохранившимся узором на обоях были пятна от раздавленных кем-то комаров и мух. Но самое неприятное впечатление производила ванная комната с порыжелым унитазом и щербатым кафелем.
– Не нравится? – спросил Белов у своего зеркального двойника. – Мне тоже. Но все же лучше, чем в могиле, а?
Воспоминания о вчерашнем приключении были еще свежи благодаря ушибленному бедру и растертым ладоням. Пострадала также одежда, в которой чужестранец привлекал бы к себе слишком пристальное внимание, особенно появись он в центре столицы.
Поэтому, воспользовавшись услугами таксиста, Белов первым делом отправился в торговый центр, где обзавелся светлым костюмом, белой рубашкой и элегантными туфлями. Переодевшись, он не ограничился этим, а приобрел всякую бытовую мелочевку и еще сильнее изменил внешность в парикмахерской, где позволил постричь себя чуть ли не «под ноль».
Покидая торговый центр, Белов походил на адвоката или клерка, небрежно помахивающего портфельчиком по дороге в офис. На самом деле он понятия не имел, куда направляется. В отель хода не было. Обращаться за помощью к Петракову было нельзя. Посол несколько раз пытался связаться с Беловым, но тот не отвечал на звонки. Он больше не доверял Петракову. А тех, кому он доверял, рядом уже не было. Иных уж нет, а те далече, как сказал поэт. Разве что бывший прапорщик Приходько не покинул Белова. Но десяти миллионов долларов для него нет, а значит, на него и рассчитывать нечего.
Стоило мысленно помянуть Приходько, как тот, подобно черту, объявился сам.
– Ты где? – спросил он, когда Белов ответил на звонок.
– В столице Уганды Кампале, чтоб она под землю провалилась, – с чувством ответил Белов.
– Есть разговор, – сказал Приходько. – Ты свободен? Подскакивай ко мне.
– Я не против, – ответил Белов. – Было бы зачем.
– Есть дело.
Это обнадеживало. Кроме того, оставшийся без крыши над головой, Белов мог переночевать у веселого запорожца. Правда, сезон кузнечиков закончился, а Мали умерла от удара копьем в грудь, так что все будет иначе. Не зря древние говорили, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды.
– Буду, жди, – сказал Белов и поднял руку, останавливая такси.
Пользоваться посольской машиной было нельзя. Слишком приметная после ралли с грузовиками, да и полиция наверняка ориентировку получила.
Поджидая такси, Белов увидел проплывающий мимо мидовский лимузин с флажком на носу. За рулем восседал тот самый Эрик Мамунья, который додумался использовать государственный автомобиль в качестве шикарного такси. Его визитка сохранилась у Белова, но сейчас министерский шофер был преисполнен важности и не замечал никого вокруг.
Белов проводил черный лимузин задумчивым взглядом. «Очень может быть, – подумал он, – за тонированными стеклами находится господин Салех Салем, удачно совмещающий ипостаси министра и садиста».
Так оно и было.
* * *
Салех Салем действительно полулежал на заднем сиденье своего «Линкольна», взявшего курс за город. Министра ожидал сам генерал Тананзе. В другой раз можно было бы только порадоваться такому приглашению. Но вид у Салема был унылый. Во-первых, его удручало исчезновение референта Сесилии, которую он уже считал всецело принадлежащей себе. Во-вторых, его насторожил сухой тон Тананзе, который не счел нужным поболтать немного на отвлеченные темы или хотя бы пошутить. Нет, вместо этого он сообщил, в котором часу хочет видеть Салема, и все. Это вызывало тревогу. А что, если всплыли подробности не столь отдаленных забав министра? Например, найдено тело той молодой женщины по имени Лиза, которую он нанял в качестве преподавательницы русского языка? Охранники отрапортовали, что утопили труп в болоте, но эти негодяи могли запросто соврать. И что тогда? Президент не простит своего кузена и даст ему пинка под зад. Одновременно с этим прекратятся добрые отношения с генералом Тананзе, который дружит с МИНИСТРОМ Салехом Салемом, но вряд ли снизойдет до нищего бродяги, носящего то же имя.