– Суки! – смачно ругнулся мужик на моторке. – Ворье поганое! – И было слышно, как он повернул назад.
Поп и мулла сосредоточенно гребли.
– Не знал я, что когда-нибудь воровать придется, – грустно обронил в темноте мулла.
– Соблазны мира сего, – вздохнул отец Василий. – Мир соблазняет нас, грешных и слабых.
Брыкалов сидел тихий и печальный и только жевал свой кляп, словно пытался его проглотить. Священник вгляделся – что-то было не так.
– Эй, командир, – кинул он мулле, а рюкзачок твой где?
– На Брыкалове, – уверенно ответил мулла.
– Нет его на Брыкалове!
– Как нет? – бросил грести Исмаил и подался ближе. – Точно нет.
– Ах ты, гнида! – рассвирепел отец Василий. – Бросил?! – И от души выдал Брыкалову увесистый подзатыльник. Лодка покачнулась и пошла как-то боком.
– Не бей его! – вступился за пленного мулла.
– Да как же его не бить?! – разъярился священник. – Ну, скажи, как эту гадину не бить?! – И врезал еще раз.
Лодка еще раз повернулась.
– Хватит, Мишаня! – схватил его за руку мулла. – Остынь!
Отец Василий обессиленно опустился на лавочку. Лодка еще раз качнулась и замерла. Ему все было ясно. Этот подонок намеренно скинул рюкзак с едой за борт! Он, скотина, думал, что они сразу кинутся по деревням кур щупать, а там и сдернуть можно… Но как подполковнику удалось избавиться от своей ноши, было непонятно – рюкзак был намертво к нему приторочен.
– Я в этот раз привязывать рюкзак не стал, – повинился Исмаил. – Вот и вышло…
Отец Василий посмотрел в смиренные, печальные глаза муллы; он его не узнавал. Прямо агнец божий! Он вздохнул и взялся за весло, но тут же понял, что теперь и понятия не имеет, куда грести. Пока они ругались, их суденышко могло развернуться как угодно. Туман был таким плотным, что ничего не видно было даже в полутора метрах! Священник глянул на Исмаила – кажется, тот думал о том же.
– И куда теперь? – испытующе поинтересовался он.
– А я знаю? – с досадой бросил весло мулла. – Ждать надо.
– Ну да, ждать, – хмыкнул священник и понял, что никакой альтернативы предложить не может. Проще отдаться на волю течения и ждать утра. По меньшей мере так они не рискуют ненароком вернуться назад.
* * *
Ночь стояла удивительно теплая. Тихая волжская вода несла их лодку в неизвестность, и ни поп, ни мулла, сколько ни таращились в темноту, так и не увидели не то что берега, даже островка. И сориентироваться было решительно не по чему. Ночь и туман скрывали все. А потом наступило утро.
Большое желтое солнце поднялось над невидимым горизонтом и встало над ними расплывчатым, теплым пятном. И подсвечиваемый этим желтым, потусторонним светом туман долгими, ватными слоями плавно обтекал их суденышко, оставляя на коже мельчайшие мокрые капельки и ощущение свежести и сиюминутности бытия. И это было настолько красиво и восхитительно, что час или даже больше они ни о чем не говорили и даже ни о чем не думали.
А потом показались первые острова. Длинные, стройные стебли уцелевшего во время паводка прошлогоднего сухого камыша стояли не шелохнувшись, и даже их золотистые полупрозрачные метелки словно затаили дыхание. И туман все теми же растянутыми над рекой слоями обтекал их, ласкал и лелеял.
Священник смотрел на всю эту красоту и остро осознавал, как талантливо, какой невероятной творческой мощью создан этот мир. Как гармоничен он, как совершенен был бы, если бы не человеческая греховность. Потому что во всей этой гармонии и покое было только одно гнилое звено: эта самая лодка с тремя исполненными гордыни и спеси существами на борту.
И только потом, когда они вдоволь насытились величием созданного господом мира, подул несильный ветер, и туман клочьями и клубами покатился куда-то вниз по течению, а над головами засияло синее, удивительно ясное небо.
– Однако к берегу надо грести, – умиротворенно произнес отец Василий. – А то, не ровен час, свою «остановку» пропустим.
Исмаил кивнул. Случись им пропустить тщательно запомненные, с массой особых примет места, и найти бронемашину среди бескрайних плавней станет практически невозможно.
Они решительно взялись за весла и погребли по узкой, проходящей меж двух островов протоке вниз по течению, чтобы сразу, как только протока закончится, направиться к берегу и уже там сориентироваться на местности.
* * *
Они все гребли и гребли, а правый остров так и не кончался. Слева сменился уже третий или четвертый островок, протока становилась то уже, то шире, но справа, как и два, и три часа назад, тянулись все те же бескрайние, забитые гнилым камышом тальниковые дебри.
– Что делать будем, а, Мишаня? – забеспокоился мулла.
– А у нас есть выбор? – ответил вопросом на вопрос отец Василий. – Как говорится, «пилите, Шура, пилите».
Мулла юмора не понял да и не принял.
– Это куда же нас вынесет? А вдруг это вообще не остров, а уже берег, и мы давно все пропустили? Мы же тогда ничего не найдем!
Исмаил был прав. Если их снесет ниже по течению, найти бронемашину станет практически нереально. Разве что они вернутся вдоль берега вверх по течению, пока не обнаружат знакомые места.
Брыкалов переводил заинтересованный взгляд с одного своего похитителя на второго, но по причине кляпа во рту в разговор не вступал.
Слева показался третий островок, и снова они вошли в протоку. Но теперь уже нервничал и отец Василий. Ни конца ни края тальниковым зарослям справа так и не было. Единственное утешение – он этих мест не помнил, а значит, они здесь ранее не проплывали.
«Господи, выручай!» – взмолился священник, вздохнул и, стараясь не наткнуться на встревоженный взгляд Исмаила, начал оглядывался по сторонам и время от времени назад. Ему нечем было утешить товарища. И только однажды он словно споткнулся. Потому что на этот раз глаза прятал не он сам, а Брыкалов.
Отец Василий потряс головой и вгляделся – так и есть! Подполковник понял, что на него смотрят, кинул исподлобья затравленный взгляд и, как бы ничего не произошло, принялся рассматривать свои форменные брюки. Священник встревожился и начал осматриваться, но нигде ничего не было! И только боковым зрением он засек что-то невероятно знакомое, что-то важное…
Он еще раз внимательно осмотрел заросли и чуть не заорал: от протоки, по которой они плыли, в глубь зарослей шла ровная, словно вырезанная ножом бульдозера бухточка, а там, в глубине, виднелись до еканья в животе знакомые округлые очертания брошенной ими бронемашины!
* * *
За прошедшие трое с лишним суток вода сильно спала, и теперь были видны даже легкие и, если можно так сказать, изящные гусеницы машины. А когда они подгребли ближе, то лодка даже зацепила своим небольшим килем илистое дно. Снесенный паводком камыш, еще недавно свободно плававший на поверхности воды, теперь свисал с кривых сучковатых стволов грязными серыми снопами.