Ни у меня, ни у Георгия нет желания прорываться в трюм через этот кошмар. Есть и другие проходы к твиндекам – вдруг они посвободнее?
– Здесь все ясно, – похлопываю товарища по плечу. – Пойдем, прошвырнемся по-над палубой.
– Считаешь, что взрывом снесло пару крышек загрузочных люков?
– Да. Или сорвало при ударе судна о грунт…
Мы прошлись над палубой, внимательно осматривая крышку каждого из твиндеков.
Глухо. Все стальные прямоугольники стоят на штатных местах как влитые.
– В надстройку? – спрашивает Георгий.
– Пошли…
Поднимаемся на несколько метров и входим внутрь ходовой рубки через зияющие чернотой пустые глазницы окон…
Изучение надстройки дает ожидаемый результат.
Как я и предполагал, внутри ее тоже прогремел сильный взрыв, эпицентр которого находился за кормовой переборкой ходовой рубки – где-то рядом с отсеком радиооборудования или непосредственно в его объеме. Этим взрывом человек Баталова убил двух зайцев: лишил судно управления, а оставшихся в живых – возможности подать сигнал бедствия.
Ладно, с этим вопросом все ясно. Пора отыскать проход внутрь судна…
– Ротонда, я – Скат.
– Скат, Ротонда на связи.
– Внешний осмотр судна закончен. Пытаемся войти внутрь через надстройку.
– Удачи. И до связи…
Сделав знак Георгию, проскальзываю в разлом самой верхней палубы – туда, где произошел один из взрывов. Двигаюсь аккуратно, дабы не повредить костюм об острые края разорванного металла. Мой товарищ задерживается снаружи и освещает своим фонарем изуродованное корабельное нутро.
Разлом в обшивке образован на месте небольшого отсека – узкого и длинного. Собственно, от отсека остались лишь остовы переборок. Слева от него ходовая рубка, справа обычно размещается радиорубка. Никакого оборудования в крохотном отсеке я не нахожу, стало быть, помещение при жизни служило для хранения ЗИПов или уборочного инвентаря.
Проходим дальше. Коридор искорежен не меньше вспомогательного отсека: повсюду торчат вырванные куски переборок и металлических палуб, плавают останки человеческих тел и всевозможный мусор…
Вообще-то, исходя из полученного задания, нам необходимо пробраться в трюм затонувшего судна – именно там, по заверениям Баталова, находится некий «герметичный твиндек». Что это такое, я не представляю. Мы бывали с Георгием на гражданских судах различных классов и многое повидали за пятнадцать лет службы, но чтобы в трюме обычного грузового судна имелось нечто подобное! Либо Баталов совсем спятил от алчности, либо «Капитан Федосеев» действительно выполнял необычную миссию.
Что ж, посмотрим…
Как и предполагалось, в коридорах надстройки мы не нашли ничего интересного. Сплошной мусор, изуродованные трупы, муть от несгоревшего топлива и обломки, обломки, обломки…
Пройдя несколько метров сквозь этот ужас, понимаем, что здесь нам вниз не пробиться – дорога к трапу попросту завалена искореженным металлом.
Возвращаемся…
Покинув надстройку, идем вдоль борта к пробоине в машинном отделении. От машины до трюма гораздо ближе, и если удастся пробиться через искореженные механизмы, то задача первого погружения будет выполнена.
Вот и знакомая пробоина.
Перед тем как войти внутрь, сверяем показания наручных компьютеров. Время у нас еще есть.
– Ротонда, я – Скат.
– Скат, Ротонда на связи.
– Через надстройку пройти не удалось. Входим через пробоину в корпусе.
– Понял вас. Ждем дальнейших докладов…
Протискиваемся в машину. Лучи фонарей вязнут в мутной воде и плохо освещают пространство. Идем почти на ощупь, то и дело натыкаясь на вырванные «с корнем» механизмы.
После долгих поисков находим выход из машинного отделения. Двери на месте нет, путь в коридор относительно свободен.
– Времени остается маловато, – предупреждает Георгий.
– Да, слежу, – посматриваю я на компьютер. – Предлагаю пройтись до трапа и завершить прогулку.
– Поехали, – соглашается друг.
Попалубный план судов данного проекта нам приблизительно известен. Я помню, где находится сквозной трап, соединяющий трюм с верхними палубами, и, выбрав верное направление, двигаюсь к нему.
Добираемся до поворота, за которым коридор превращается в квадратную площадку с трапом. Рядом с трапом имеется дверца в грузовой трюм. Точнее, в длинный центральный коридор, по левую и правую руку от которого размещаются номерные твиндеки.
Ударная волна добралась и сюда: поперек небольшого помещения лежит пожарный щит, повсюду разбросаны инструменты, с потолка свисают изогнутые трубы, а над полом вьются порванные силовые кабели.
Лавируя между опасными для снаряжения элементами, подходим к дверному проему.
Увы, нас встречает неприглядная картина: дверца сорвана, металл вокруг проема выгнут, а самое печальное – проход в трюмный отсек перекрыт рухнувшей стальной балкой. Это означает, что цель для нас недосягаема.
Снова смотрю на подсвеченный экран компьютера. Срок пребывания на глубине нашей смены подходит к концу.
– Ну что, Жора, двигаем назад?
– Пора.
Тем же путем возвращаемся в машинное отделение, осторожно выходим наружу.
И приступаем к подъему…
Атлантический океан, восемьдесят миль
к северо-востоку от Джорджтауна,
борт теплохода «Фурия»
Настоящее время
Наверху произошли некоторые изменения. Пока мы шли на глубину, обследовали затонувшее судно, а затем медленно поднимались, боцманская команда на спасательном катере основательно почистила поверхность от следов катастрофы. Во всяком случае, поднявшись на борт спасательного катера, мы не увидели ни трупов, ни крупных обломков, ни масляных пятен. Ничего, кроме мелкого мусора, собирать который не имело смысла – пройдет час-другой, и его растащит ветром и волнами на многие километры.
Выслушав наш доклад о результатах первого погружения, Баталов остался недоволен.
– Неужели все пути к трюму перекрыты завалами? – спросил он, скривив губы.
– Увы, Заурбек, – ответил я. – Если бы смогли пробиться, дошли бы до твиндека.
– И что ты предлагаешь?
– Предлагаю пробиваться снизу – через машинное отделение. Там дорогу преграждает упавшая стальная балка, но ее можно приподнять.
– Вы пытались?
– Да. Только вдвоем с ней не справиться, а вчетвером там не развернуться. В таких случаях пригодилась бы аппаратура подводной газокислородной резки.