— По машинам!..
Цепляясь за борта, подсаживая друг друга, попрыгали в подогнанные грузовики. Валериана Христофоровича вталкивали в кузов всем миром.
— Ты куда, папаша?! — хохотали все. — Думаешь, мы без тебя мировую буржуазию не одолеем?
Поехали...
Грузовики колонной тянулись по ночному городу, пугая горожан ревом моторов. Позади отчаянно громыхал по булыжной мостовой приданный отряду броневик.
В пяти кварталах от дворца остановились. Личный состав построился вдоль бортов. Сошедшиеся вместе командиры уточнили задачу.
Дело предстояло нелегкое — анархистов, что обосновались во дворце, было человек двести, да чуть не в каждом окне особняка торчало по «максиму». Коли они очухаются да организуют отпор, то уйму народа построчат.
— Надо предъявить им ультиматум, — предложили чекисты. — А как они сдадутся, пострелять всех к чертовой матери!
— А коли они не сдадутся?
— Тогда атаковать!
— Как?
— Напрямки!
«Ежели в лоб пойти, то под перекрестный огонь пулеметов угодишь, — прикинул бывший поблизости Мишель. — А после они атакующие цепи с верхних этажей гранатами закидают. Половина людей ни за грош поляжет!»
Командир латышских стрелков, мысля также, помотал головой, сказал, смешно растягивая слова.
— Я... мм-оих людей... на пул-леметы не пов-ве-еду!
Понимал, что главный удар принимать ему.
— А чего тогда делать? — растерялись чекисты, которые более привыкли ночные обыски учинять, чем в атаки ходить.
— С другой улицы надобно, — не удержался, сказал Мишель. — Там пристройки дворовые, ежели в них из соседних зданий попасть, то можно с тылу зайти.
— Вы верно знаете? — спросил латышский командир, испытующе глядя на Мишеля.
— Да. Я там бывал, — кивнул тот.
Правда, давно бывал, года четыре тому назад, при обстоятельствах вполне романтических — на балу, где безответно ухлестывал за дочкой хозяина дома, которую звали, кажется, Мими. Они даже из залы во внутренний дворик выходили, свежим воздухом подышать, отчего Мишель более-менее знал устройство дома. Да только после, как к Мими какой-то слащавый штабс-капитан подскочил, — она им увлеклась.
— Эт-то дел-ло! — поддержал Мишеля командир латышских стрелков. — Надобно с фронта стрельбу учинить, а частью отряда с тыла ударить.
Командиры стали, крича и размахивая руками, обсуждать предложенный план. Никакого единоначалия в отряде не было — всяк тянул в свою сторону, отчего стоял митинговый гвалт.
Наконец порешили идти с двух сторон.
— Поведете моих бойцов, — сказал командир латышских стрелков.
— Я? — удивился Мишель.
— Вы! Вы ведь там бывали!
Мишеля придали латышскому взводу, сунув в руку винтовку.
Выстроившись в цепь, они перебежали на соседнюю улицу.
— Туда!
Нырнули, сквозь низкую арку, в проходной двор. Зашли в подъезд. Постучали в дверь.
— Кто там?
— Откройте, Чека!..
Прошли через квартиру на другую сторону, один за другим, сквозь раскрытое окно, пододвинув стул и наступая грязными подошвами на подоконник, попрыгали во двор. Уже особняка. Пригибаясь, побежали к пристройке.
Их никто не заметил. Пьяные анархисты, видно, беспробудно спали. Ежели кто и нес службу, то не здесь, а со стороны парадного входа.
Ткнулись в какую-то дверь. Она была заперта. Пришлось высаживать ее прикладами. Шуметь уже не боялись, потому как с улицы часто загромыхали выстрелы, застрекотали пулеметы, ахнул, рассыпавшись звоном оконного стекла, взрыв...
Отряд пошел в атаку.
— А ну — разом!
Дверь, не выдержав напора, вылетела, причем вместе с косяком. Внутри было темно — двигались на ощупь. Сунулись в какую-то залу, где среди груды сваленной мебели на шикарных диванах спали вповалку пьяные матросы.
Тех, кто потянулся за оружием, закололи штыками, остальных связали друг с дружкой ремнями.
Пошли дале...
Первый этаж миновали благополучно, а вот на втором, на лестнице, навстречу им забухали выстрелы. Кто-то, рядом с Мишелем, ахнув, присел, схватившись за живот. Мишель, повинуясь фронтовым привычкам, упал, пополз в сторону, за выступ лестницы. Выставив вперед винтовку, пальнул несколько раз вверх, в распахнутые двери. Теперь оттуда в любой момент могла вылететь граната, и тогда, на узкой лестнице, их всех посечет осколками.
— Надобно бы вперед! — беспокойно озираясь, сказал Мишель. Да куда там! Латышские стрелки лежали вповалку, прижимая головы к полу. Раненый командир корчился от боли на полу.
Из-за дверей вразнобой, но часто стучали винтовочные и револьверные выстрелы. Патронов у анархистов было вдосталь! И что уж совсем худо — справа деловито, будто швейная машинка «Зингер», застрочил «максим». Видно, его стащили с окна, да развернули к двери, дабы сдержать атаку, идущую с первого этажа.
«Та-та-та-та!..» — беспрерывно, одной длинной очередью, строчил пулемет.
Поверх голов, впиваясь в стены и перила лестницы, раскалывая мраморные балясины, колотили пули, летели во все стороны, осыпая солдат, мраморные осколки.
Ах, как все неудачно вышло-то — всего-то пролет не добежали — на чем первоначальный порыв угас. Теперь всяк станет искать для себя спасения, забиваясь в укрытия, и атака скоро совершенно захлебнется!..
На улице тоже успеха не наблюдалось — судя по залпам, наступающие цепи залегли, посеченные огнем пулеметов. Только броневик, колеся туда-сюда по улице, огрызался, крутя башней и поливая окна дворца из двух своих пулеметов.
Мишель беспокойно оглядывался, выискивая командира, ожидая, кто возьмет на себя командование. Но таковых не находилось — солдаты, вжимая головы в плечи, сползали по лестнице вниз.
Что-то случилось с Мишелем — как видно, дала себя знать фронтовая закваска. Там ему, хоть и не так долго он воевал, приходилось командовать взводом, а после ротой, там он привык брать ответственность на себя.
— А ну!.. Слушай мою команду!.. — крикнул Мишель. Солдаты зашевелились, приподняли головы, глянули на него вопросительно.
— У кого гранаты есть?
— У меня...
— И у меня тоже...
— Попасть в двери сможете?
Двери были высоко и находились за парапетом лестницы. Чтобы попасть в них, нужно было приподняться, подставясь под пули.
— Попробовать, конечно, можно...
— Слушай меня! — вновь рявкнул Мишель. — К стрельбе залпами... Товсь!