— Ну, давай.
И товарищ Максим свирепо взглянул на Иванова.
Тот взял женщину за руку и потянул к окну. Женщина не упиралась, потому что у гангстера был пистолет.
Иванов дошел до окна и остановился. Он не знал, что делать дальше.
Знал товарищ Максим.
Он подхватил стул и что было сил швырнул его в закрытое окно. Со звоном лопнуло и рассыпалось стекло. Сотни осколков звонким дождем посыпались вниз, на тротуар и мостовую. Стул упал на крышу полицейского автомобиля, расколотив мигалку.
Французские полицейские не растерялись, французские полицейские мгновенно разбежались по подворотням и упали за машины.
— Подтащи ее к окну, — сказал товарищ Максим. Иванов подвел женщину к самому окну.
— Дальше, дальше, — показал товарищ Максим.
Иванов подсадил заложницу за подоконник и встал рядом. Хотя, по идее, должен был сзади.
Товарищ Максим поднес к виску указательный палец.
— Чего? — не понял Иванов. Товарищ Максим пошевелил большим пальцем, изображая, что взводит курок.
— А-а... — наконец сообразил Иванов.
И показал пистолет.
Товарищ Максим оживленно закивал. И ободряюще улыбнулся.
Иванов замотал головой. Не хотел он пугать женщину.
Товарищ Максим показал кулак.
Иванов скис, но все же продолжал сопротивляться. Он боялся как-нибудь случайно застрелить женщину.
Тогда товарищ Максим был вынужден прибегнуть к более веской аргументации — он обхватил себя пальцами за глотку и, двигая ими, как ножницами, показал, как будет отрывать Иванову голову.
Спорить сразу расхотелось.
Иванов вздохнул, поднял пистолет и приставил его к виску женщины. Та закатила глаза и попыталась упасть в обморок.
— Держи ее! — показал товарищ Максим.
Иванов подхватил заложницу левой рукой, прижал к себе и оглянулся, чтобы понять, что делать дальше.
— Дальше, высунься дальше, — двигая руками от себя, показал товарищ Максим.
Иванов наклонился вперед.
Еще!
Наклонился еще. И посмотрел вниз.
Внизу рядком стояли полицейские машины, под машинами ползали Полицейские. Другие, чуть дальше, бежали вдоль домов, прижимаясь спинами к стенам, прячась в нишах и за случайными выступами. Еще дальше, поперек проезжей части и тротуаров, какие-то люди растягивали яркие стоп-ленты. И еще в воздухе, словно к Парижу приближались армады бомбардировщиков, дружно выли полицейские сирены.
Люди занимались делом. Но вдруг все разом замерли, подняли головы и стали смотреть в одну сторону. Стали смотреть на человека, высунувшегося в проем разбитого окна на четвертом этаже. Его силуэт угадывался в свете ночника, включенного где-то сзади в комнате. Человек стоял не один — прямо перед собой, перехватив левой рукой поперек туловища и прижав к себе, он удерживал женщину. Другая его рука была задрана на уровень груди. Не пустая рука... В ней был зажат пистолет с накрученным на ствол набалдашником глушителя, который буравил висок женщины.
Все замерли...
И женщина замерла, потому что, подумав, что ее собираются выбросить вниз, потеряла сознание.
И Иванов замер, так как не знал, что делать дальше.
— Что ты видишь? — спросил его сзади товарищ Максим. — Только не ори.
— Полицейские, — тихо ответил Иванов.
— Много?
— Много.
— Вот падлы, волки позорные... успели, значит... Что они делают?
— Ничего не делают. Сюда смотрят.
Товарищ Максим быстро соображал, что делать дальше...
Это они сейчас смотрят, а через минуту... Надо осадить их, отбить у них охоту к штурму. Сказать, что, если они начнут стрелять, если только дернутся, заложники тут же умрут.
Только как сказать, если они не понимают по-русски?..
А не надо говорить, надо по-другому...
— Ты вот что, ты пугни их, покажи, что мы не шутим, — приказал товарищ Максим.
— Как показать? — не понял Иванов.
— Очень просто... Взведи пистолет и выстрели в воздух. Нет, лучше вниз.
— Ладно, — согласился Иванов. — А как его взвести?
— Ты что?.. — поразился товарищ Максим. — Там же курок, сзади!..
— Ах да, — вспомнил Иванов возню с оружием в тире под присмотром генерала Трофимова. — Сейчас, сейчас...
И отжал большим пальцем курок. Отчего пришедшая в себя женщина, услышав сухой щелчок взведенного курка и почувствовав, как дернулся ствол пистолета, снова утратила сознание.
— Теперь стреляй!..
В пистолете не было обоймы, обойму товарищ Максим предусмотрительно и демонстративно из пистолета вытащил, когда передавал его Иванову. На всякий случай, чтобы не было соблазна выстрелить ему в спину. Но про еще один патрон забыл, про дополнительный, тот, что был в стволе. А теперь вспомнил.
— Стреляй!!
Иванов оторвал пистолет от головы заложницы, опустил ствол вниз, зажмурился и нажал на курок. Ничего не произошло.
— Ну, ты чего?
— Я стреляю, — извинительным тоном сказал Иванов.
— А предохранитель? Ты его с предохранителя снял?.. Опусти предохранитель, там, сбоку, придурок! — свирепо зашипел товарищ Максим.
— Ну да, конечно...
Иванов опустил флажок предохранителя и снова надавил пальцем на курок.
И снова выстрел не прозвучал, потому что на ствол был навинчен глушитель. Но эффект все равно был — пуля угодила в одну из полицейских машин, рассыпав лобовое стекло. Выброшенная отражателем гильза упала с высоты четвертого этажа на тротуар, отскочила и, звонко бренча, запрыгала по асфальту.
Высунувшиеся было из-под машин полицейские мгновенно занырнули обратно. И даже те, что были далеко, плюхнулись на животы и, быстро передвигая руками и ногами, поползли в подворотни.
— Внимание, всем укрыться, преступник вооружен, преступник открыл стрельбу, — заорали в рации полицейские командиры.
Хотя предупреждать никого не надо было, все и так все поняли.
Впрочем, нет, не все...
— Дьявол, он там, кажется, стрелять начал, — сказал один из полицейских, осаждавших дверь в квартиру, приложив к уху рацию.
И все разом отхлынули от двери и, обгоняя друг друга, побежали на нижний этаж.
Никто из полицейских и не подумал бросаться на приступ, на Западе умеют ценить жизнь и очень хорошо знают пункты служебных инструкций, которые гласят, что с вооруженными преступниками, взявшими заложников, должны разбираться спецподразделения, а все прочие лишь обеспечивать их работу, кроме отдельных, оговоренных в тех же инструкциях случаев, когда есть возможность обезвредить преступников без риска для жизни полицейских и плененных граждан...