Хотя на самом деле никто никакие требования выслушивать и выполнять не собирался. Потому что решение было принято, и к месту действия, рассредоточиваясь по ближайшим переулкам и дворам, подтягивались дополнительные силы полиции. Маневрируя в узких улицах, разворачивались пожарные машины. Выключив сирены и мигалки, подъезжали и выстраивались рядами микроавтобусы “Скорой помощи”. Из огромных армейских грузовиков выпрыгивали солдаты в камуфляже и касках и рассаживались вдоль стен на одолженные в ближайших кафе стулья. Солдатам здесь было делать нечего, но захваты заложников в Париже происходят не каждый день, и никто не хотел оставаться в стороне.
За пожарными, полицейскими и госпитальными машинами на дальних подступах напирали на ограждение толпы зевак, которые убеждали полицейских, что живут вон в том доме и что им обязательно туда надо попасть, потому что они забыли выключить утюг, фен и кофеварку.
Полицейские морщились, в сотый раз объясняя, что это невозможно, что улица закрыта для проезда и пешеходов до особого распоряжения, и многозначительно постукивали себя по ботинкам концами длинных дубинок.
Десятки упирающихся друг в друга машин натужно сигналили, вначале желая прорваться через пикеты, потом пытаясь развернуться в толпе.
Было оживленно и как-то даже празднично...
На одной из крыш дома разворачивали аппаратуру телевизионщики нескольких независимых каналов. Они прикручивали к штативам камеры, устанавливали направленные микрофоны, закрепляли тарелки спутниковых антенн. Среди них, с завистью косясь на навороченную аппаратуру, с камерой под мышкой бегала творческая группа российского ТВ, приехавшая в Париж в составе делегации министерства внутренних дел.
— Видал? — говорил оператор режиссеру. — А у нас?..
А у тех видал?.. А мы!..
А у этих, вообще...
Приседая на четвереньки, с соседней крыши прибежал взмыленный редактор.
— Вы чего тут? Я с французами договорился на десять минут сигнала! Пошли быстрей.
Оператор, режиссер и редактор, оскальзываясь на черепице и хватаясь за специальные, натянутые пожарными веревочные леера, побежали на соседнюю крышу.
— А Серега где?
— Здесь где-то был... Может, до ветру отбежал. Стали, прыгая по крыше, искать Серегу. Нашли. Серега на скверном английском клеил журналистку СNN, пытаясь подать себя в лучшем свете.
— Ну ты чего?! — прикрикнули на него. — Там Сашка у французов десять минут оторвал!
Серега сорвался с места и побежал вслед за оператором.
— Вот здесь встань, — показал режиссер. — Отсюда башню видно.
Исполняющий роль ведущего Серега встал.
— Так нормально?
— Сойдет.
Режиссер дал отмашку. Оператор включил камеру.
— Мы ведем свой репортаж из Парижа, — сказал Серега.
Оператор, чтобы доказать, что репортаж идет не из Моршанска, дал панораму Парижа, завершив ее кадром с Эйфелевой башней.
— В доме напротив, — показал ведущий на совсем другой дом. — Вон за теми окнами, — ткнул наобум в какие-то окна, — находятся заложники, которых удерживает гражданин России. Французская полиция готовится к штурму...
Режиссер посмотрел на часы и стал ожесточенно размахивать руками, показывая, что все, сворачивайся, шабаш...
— Мы будем держать вас в курсе событий, — быстро закруглился Сергей.
— Ты чего, — удивился он. — Время же еще есть.
— Какое время? Я халтурку надыбал, — объяснил режиссер. — Московский канал.
— Сколько?
— По штуке за минуту.
Все оживились. Ведущий встал на то же место.
— Поехали, — дал отмашку режиссер.
— Я в Париже! — категорически заявил ведущий. — И, стоя здесь, напротив дома, где неизвестный преступник удерживает заложников, я невольно вспоминаю милую моему сердцу Москву. Где ничего подобного не случалось. Может быть, благодаря самоотверженной работе столь часто ругаемого нами мэра, а может быть, потому, что москвичи — это особый народ...
“Три минуты”, — показал режиссер три пальца.
— И здесь, в центре Парижа, я вынужден признать, что не все так плохо в нашем отечестве... Шабаш!
— Осталось четыре минуты, — сказал редактор. — И три заказа. По полштуки.
— Кто?
Редактор перечислил каналы.
— Ладно, поехали!..
— Это Париж, — сообщил ведущий. — Внизу — французская полиция, которая готовится взять штурмом вон тот дом, — показал на дом, — где находится доведенный до отчаяния гражданин России, взявший заложников, чтобы выразить свой протест. — Редактор показал большой палец... Репортажи сбросили через французскую “тарелку” в Москву за полсотни минута. И пошли пить кофе...
Но даже дойти до кафе не успели, потому что заметили на улице какое-то подозрительное оживление.
Полицейские стали кричать громче, начальства стало больше. Подкатили какие-то новые машины, из которых стали выпрыгивать и красться вдоль стен полицейские с штурмовыми лестницами в руках.
— Кажется, началось, — обеспокоенно сказал режиссер.
И действительно началось...
— Слышишь? — показал на окно товарищ Максим. И выключил орущий французские песни магнитофон.
Магнитофон орал на случай, если полицейские приляпали к окнам “жучки”. Вот и пусть теперь слушают своих певцов.
Иванов закрутил во все стороны головой. Но ничего не услышал.
Товарищ Максим включил музыку.
— Шум моторов!.. Понял? Машин стало больше, не иначе подкрепление пригнали. Значит, скоро начнется.
Что скоро начнется, было понятно любому. Кроме Иванова...
Товарищ Максим обежал квартиру, соображая, как лучше приготовиться к штурму. Как будут развиваться события, он примерно знал, сам когда-то в таких мероприятиях участвовал. Начнут они со стандартного, как е-2 — е-4 хода — спустятся с крыши на веревках и швырнут в окно пару гранат со слезоточивым газом и еще одну-две светошумовых. Потом упадут на подоконники сами и начнут палить во все, что встанет на их пути... Еще одна группа попытается высадить дверь и в конце концов высадит, зажав всех, кто находится в комнате, в клещи. Сдержать их можно, посадив под дверь заложников. Но лучше не под дверь, потому что дверь устоит дольше...
Товарищ Максим еще раз прикинул чужие и свои действия.
Вон те два окна надо чем-нибудь заткнуть.
Пододвинул к кухонному окну стол.
— Взялись!..
Вдвоем с Ивановым, кряхтя, рванули вверх холодильник, поставили на стол, пододвинули вплотную к окну, заклинили его припертым к стене шкафом. Холодильник идеально заткнул оконный проем, причем заметить это было невозможно, так как его прикрывала штора.