Любезным, внимательным, приветливым, всегда готовым помочь сотрудникам библиотеки Западного Хартфорда с благодарностью
Цивилизацию бронзового века погубили два великих вторжения. С северо-запада пришло множество племен, именуемых в Египте "народами моря", они же совершали и набеги на восточное побережье Средиземного моря… К 1200 году до Рождества Христова была разрушена империя хеттов… Но когда эти, пришедшие с северо-запада, племена захватчиков волной проносились по Греции, Малой Азии и побережью Средиземного моря, с юго-востока шли другие орды Аравийской пустыни… Все это произошло на заре человечества: израильтяне пришли в Палестину еще до 1220 года до Рождества Христова.
Из «Колумбийской истории мира» 1972 г.
Я не супермен, но обладаю способностями, превышающими возможности обыкновенного человека. Однако во всем остальном я такой же, как все, и смертен, как любой другой житель Земли.
Но я одинок. И прожил так всю свою жизнь. Сны мои туманят странные видения; а когда я пробуждаюсь, их сменяют неясные воспоминания о загадочных событиях и таинственных происшествиях, настолько фантастических, что породить их может лишь измученный одиночеством, углубившийся в подсознание разум.
В тот день я, по обыкновению, предпочел оттянуть мой ленч по меньшей мере на час и направился в небольшой ресторанчик, где обедал почти каждый день. В одиночестве. Я сел за свой любимый столик и не торопясь принялся за еду, нисколько не сожалея о том, что скорее всего это последний ленч в привычной для меня обстановке.
Мой столик находился прямо напротив входа в ресторан, и я при всем желании не мог не заметить ее, хотя и сомневаюсь, что нашелся бы мужчина, способный на такую рассеянность.
Она была прекрасна: высокая и грациозная, с волосами черными словно полночь и огромными серыми глазами, в которых будто бы притаилась загадочная бесконечность.
– Аня, – прошептал я, хотя минуту назад не имел представления, кто передо мной. И тем не менее нечто в глубине моего сознания подсказывало мне, что я знал ее целую вечность.
Я ничуть не удивился, когда она, улыбаясь, подошла к моему столику, и поднялся, ощущая одновременно и радость и смущение.
– Здравствуй, Орион, – сказала она, протягивая мне руку.
Я галантно склонился, чтобы поцеловать ее изящные пальчики, и предложил ей сесть. Приблизился робот-официант, и она заказала бокал красного вина.
– Мне кажется, что я знаю вас всю жизнь, – пробормотал я.
– Больше, чем одну, – поправила она меня голосом мягким и мелодичным, от которого повеяло летним теплом. – Неужели ты опять все забыл?
Я озадаченно уставился на нее, пытаясь сосредоточиться… Вихрь воспоминаний закружил меня столь внезапно, что у меня перехватило дыхание. Я увидел сверкающий золотой шар, черного и грозного человека, лес гигантских секвой, пустыню, исхлестанную ветрами, мир вечных льдов, окутанный бесконечным мраком, и ее, эту женщину в блестящем серебристом костюме.
– Я помню… смерть. – Голос мой сорвался. – Пространственно-временной континуум перестал существовать. Земля… вся вселенная превратилась в черную дыру.
Она серьезно кивнула.
– Ты видел конец старого и начало нового цикла расширения вселенной. Случилось то, чего не предвидели ни Ормузд, ни Ариман. Континуум не разрушился, он только видоизменился.
– Ормузд, – повторил я, – Ариман.
Эти два имени вызвали у меня новую цепь ассоциаций. Я ощутил гнев, смешанный со страхом и скорбью, но не мог вспомнить, кем были те, о ком упомянула Аня, и почему их имена вызвали во мне столь сильные чувства.
– Они до сих пор враждуют, – сказала она. – Но теперь они знают благодаря тебе, Орион, что континуум так просто не уничтожить…
– Я вспомнил все свои прошлые жизни, – произнес я с торжеством. – И тебя в каждой из них.
– А теперь я буду с тобой и в этой.
– Как я любил тебя тогда!
Ее лицо озарила улыбка.
– А сейчас ты меня любишь?
– Да! – ответил я совершенно искренне, чувствуя, что и в самом деле люблю ее всем сердцем.
– Я тоже люблю тебя, Орион. Всегда любила и буду вечно любить. Даже в смерти и бесконечности…
– Но я скоро улетаю, – произнес я в полном отчаянии.
– Знаю.
Над ее плечом, за окном ресторана, я видел низко висевший над горизонтом тонкий полумесяц Сатурна. Узкая линия колец наискось рассекала его. У самой поверхности Титана, как всегда, клубилась оранжевая дымка. Высоко в небе кружил звездолет нашей экспедиции, ожидавший только разрешения на старт.
– Полет продлится около двадцати лет, – грустно сказал я.
– Я знаю. Вы летите в систему Сириуса.
– Это долгий путь.
– Не более долгий, чем те, что мы уже прошли, Орион, – возразила Аня, – или те, которые нас еще ожидают.
– Что ты хочешь сказать?
– Я объясню тебе во время путешествия, – усмехнулась она. – У нас будет сколько угодно времени, чтобы строить планы на будущее и вспоминать прошлое.
– Значит, ты тоже летишь? – Сердце мое подпрыгнуло от радости.
– Конечно. – Она весело рассмеялась. – Орион, мы с тобой пережили гибель и возрождение нашей вселенной, разделили не одну жизнь и смерть… Неужели после всего этого я соглашусь расстаться с тобой хотя бы на миг?
– Но я не видел тебя ни на одном из собраний экипажа. Твоего имени даже нет в списках!
– Уже есть. Мы вместе полетим к звездам, любимый, впереди у нас долгая интересная жизнь. Быть может, и не одна. И помни: что бы ни случилось, мы всегда будем рядом.
Я встал и, перегнувшись через стол, поцеловал ее в губы. Мое одиночество кончилось. Теперь меня ничто не могло испугать в этом мире. Я готов был бросить вызов всей вселенной.
Хлесткий удар кнута по голой спине привел меня в чувство.
– Шевелись, тупой бык! Ты уснул среди бела дня, проснись, или молнии Зевса обрушатся на твои плечи!
Я сидел на грубой деревянной скамье в длинном, качавшемся на волнах судне, держа в руках тяжелое весло, похожее на лопату. Мы гребли изо всех сил, нещадно палило солнце. По ребрам и хребту человека, сидевшего впереди, текли струйки пота, его загорелую кожу пересекали рубцы.
– Навались! – заревел человек с кнутом. – Держи ритм.
Мои бедра едва прикрывала грязная кожаная повязка. Пот разъедал мои глаза; ныли спина и руки с грязными мозолистыми ладонями.