Мне показалось, что, как только мы вошли, музыка взвизгнула и умерла – быть может, так и случилось на самом деле. Люди, сидевшие за столами, подняли взгляды от своих пивных кружек. Остальные подняли взгляды от бильярдных столов. А те, что сидели за стойкой, выгнули шеи, чтобы на нас посмотреть. Ни одной женщины видно не было – одни мужчины.
В глубине души мне хотелось верить, что Мелфорд понимает, что делает. И тем не менее бар этот мне очень не понравился. Из музыкального автомата рвалась хвастливо-вызывающая песенка Дэвида Аллана Коу. [28] К счастью, эти звуки заглушили гул крови в моих ушах: появление копа привело меня в такой ужас, что все тело пронзила леденящая боль, будто кто-то насквозь проткнул меня сосулькой.
Бар располагался в длинной комнате с бетонным полом и стенами, сложенными из шлакобетонных блоков. На одной из стен висели часы с рекламой пива «Миллер», а рядом вспыхивала и гасла вывеска с надписью «Бадвайзер», возле которой красовалась реклама пива «Курс», изображавшая пухлых, полногрудых девиц. Стульев в комнате не было, одни только пластиковые столы и скамейки, а в дальнем углу стоял громоздкий старомодный музыкальный автомат – бывают такие, с закругленной крышкой. Ближе к пестро украшенной деревянной стойке находилось несколько бильярдных столов, которые явно содержались с особой заботой. Все они были заняты игроками. По моим представлениям, это означало только одно: в этом помещении в любую секунду могло оказаться восемь голодранцев с оружием наготове.
Мелфорд направился к стойке, за которую мы и сели. Он жестом подозвал бармена – дородного парня с длинными волосами, собранными в хвост; на вид ему можно было дать лет пятьдесят, но прожитых бурно: об этом свидетельствовали осунувшееся лицо и руки, покрытые множеством ожогов, – можно было подумать, что он ночь напролет подставлял свое тело какому-то маньяку, который тыкал в него зажженной сигаретой. Мелфорд заказал две бутылки светлого пива, которые бармен со скептическим видом тут же и бухнул перед нами на стойку. Я не мог оторвать взгляда от линялых синих татуировок, сползавших по его предплечьям, а он пялился на мой трикотажный галстук бирюзового цвета, и я мысленно проклял себя за то, что забыл его снять. За спиной у нас раздавался угрожающий треск ударяющихся друг о друга бильярдных шаров.
– Четыре доллара, – бросил бармен. – Жратву заказывать будете, пока кухня не закрылась? У нас тут отличные бургеры, но Томми, наш повар, минут через пятнадцать напьется до зеленых чертей и с плитой уже точно не справится.
– У тебя что, специальный таймер для него есть?
– А я по цвету лица вижу. Минут через пятнадцать он либо скопытится, либо забьется в угол и станет реветь как белуга. Одно из двух. Кстати, ставки еще принимаются.
– Я пока что пас. Надо сперва поближе познакомиться с Томми.
– Да, разумно. Хотя сегодня, держу пари, будут слезы. Так что, парни, гамбургеры будете?
Несмотря на события сегодняшнего дня, я вдруг понял, что голоден. Это был какой-то особый, опустошающий голод: мне казалось, что еще немного – и тело перестанет мне подчиняться.
– Я буду, – заявил я. – Не слишком сильно прожаренный.
– Тебе к нему картошку фри или луковые кольца? – спросил бармен.
– Луковые кольца.
– Только луковые кольца, – попросил Мелфорд, разглядывая этикетку на бутылке с пивом, которую держал в руках.
– Хорошо, значит, один гамбургер с кольцами и одни кольца.
– Нет, вообще без гамбургера, – остановил его Мелфорд. – Я не буду ничего, а молодому человеку принеси только луковые кольца. Лучше даже двойную порцию: по-моему, он проголодался.
Бармен склонился к нам поближе.
– Интересно, а с чего это ты решил, что знаешь, чего хочет твой приятель, лучше, чем он сам?
– А откуда ты знаешь, что твой повар сегодня будет плакать, а не отрубится?
Бармен склонил голову в знак согласия.
– Ладно, твоя взяла.
Мелфорд улыбнулся.
– Итак, луковые кольца. – И он положил на стойку пять долларов. – Сдачи не надо.
Бармен ответил ему легким наклоном головы.
– Я что же, должен питаться луковыми кольцами? – спросил я. – Это что, тоже часть тайного кода идеологии?
– Что-то вроде того. Если хочешь общаться со мной, тебе придется отказаться от мяса.
– Да не хочу я с тобой общаться! Я хочу, чтобы ты вообще исчез из моей жизни! Я хочу вычеркнуть из памяти весь сегодняшний день, и тебя вместе с ним. Я через силу с тобой общаюсь, а ты еще хочешь, чтобы я гамбургеров не ел?
– Послушай, я понимаю твои чувства, – сказал Мелфорд, – и поверь, я не обижаюсь. У тебя был очень тяжелый день.
– Ой, спасибо тебе за такое офигенное понимание!
Я отвернулся и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Мне постоянно приходилось напоминать себе о том, что если Мелфорд сказал, будто Карен и Ублюдок заслужили такую смерть, это вовсе не значит, что они действительно ее заслужили. Так что лучше этого парня не злить, и я решил сменить тему разговора.
– Значит, я должен отказаться от мяса? Ты что, вегетарианец, что ли?
– Да, Лемюэл, совершенно верно. Из того факта, что я не ем мяса, ты сделал абсолютно справедливый вывод, что я вегетарианец. Знал бы ты, как этих животных мучают, сам бы перестал мясо есть. Но ты этого не знаешь. Может быть, тебе даже все равно. Поэтому я насильно заставляю тебя отказаться от мяса. Мы еще вернемся к этому разговору, и тогда ты сам все поймешь. А пока что просто бери с меня пример – следуй за мной по пути добра и морали.
– Ты что, собираешься меня морали учить?
– Выходит, что так. Забавно, правда?
– Никогда раньше не встречал вегетарианцев, – признался я. – Теперь ясно, почему ты такой тощий.
– Ты что, моя мамочка, нацепившая на себя маску несмышленого подростка? Черт возьми, Лемюэл! Это же так просто: не ешь ничего, что связано с убийством или эксплуатацией животных, и все у тебя будет отлично. И не надо мне говорить, что я болтун. Если бы мы хотя бы питались только злыми животными – теми, что совершают безнравственные поступки, – я бы скорее согласился съесть эту парочку из фургона, чем гамбургер.
– Знаешь, все это не слишком убеждает меня в твоем душевном здоровье.
– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Расскажи мне о своей очаровательной даме. Как там ее зовут? Чанта, что ли?
– Читра, – ответил я, не переставая чувствовать себя идиотом.
Как можно говорить о подобных вещах, находясь в столь плачевном положении? И в то же время какая-то часть меня была благодарна Мелфорду за возможность поговорить о Читре.
– Как думаешь, вы будете встречаться? – спросил он, и в его голосе я не уловил ни малейшего намека на насмешку.