По понедельникам и четвергам сюда также приходили посмотреть, как травят собаками привязанных быков. В другие дни здесь можно было встретить множество различных персонажей, характерных для Хокли-ин-зе-Хоул. В юности я был одним из них, поскольку до того, как заняться исключительно кулачным боем, выступал в труппе фехтовальщиков, которые демонстрировали публике за деньги благородное искусство самообороны. Теперь такое редко увидишь, но, когда я был молодым человеком, я маршировал по городу с другими бойцами,одетыми в оборванную, но уважаемую военную форму, под барабанную дробь, а мальчишки раздавали листки с описанием захватывающих моментов нашего представления. Выступая в обветшавшем открытом театре неподалеку от Оксфорд-стрит, я рисковал жизнью и здоровьем, меряясь силами с противником, демонстрируя свое искусство владения шпагой, когда каждый старался показать свое превосходство, не причинив другому серьезного вреда. Несмотря на то что мы щадили друг друга, обычно к концу представления я был в крови и в ранах; как воспоминание о тех подвигах у меня на теле до сих пор имеется множество шрамов. Когда импресарио спросил, не желаю ли я зарабатывать себе на жизнь кулачными боями, признаюсь, я пришел в восторг от перспективы такой легкой работы.
Я увлекся воспоминаниями о тех ужасных временах, но питейное заведение быстро напомнило мне о том, какова была жизнь в этой части города. У «Бесстыжей Молль» почти не было окон, поскольку ее гости не хотели видеть окружающий их мир и у них было еще меньше желания, чтобы окружающие смотрели на них. Увидев Бесстыжую Молль, я изо всех сил постарался не обращать внимания на вонь. Она стояла у стойки, оживленно беседуя с изможденным карманником, — я знал его по имени, но никогда не искал более близкого знакомства. Они оба склонились над кучей бумаг, в которых я признал с того места, где находился, билеты нелегальной лотереи. Молль, подобно другим трактирщикам в этой части города, продавала билеты в своей таверне. Выигрыши были всегда крошечными, жеребьевка — мошеннической, а доход Молль получала приличный.
Молль зачесывала волосы наверх, копируя модные прически благородных дам. На ней было платье с низким вырезом, открывавшее пышную, но морщинистую грудь. Количество краски на ее лице выдавало в ней женщину, верившую, будто эти неестественные и грубые цвета способны не обмануть, а ослепить, поскольку ее кожа напомнила мне сухую кору, готовую осыпаться с дерева. Несмотря на всю свою нелепость, Молль пользовалась популярностью и часто снабжала меня ценными новостями о жизни задворок и воровских притонов.
При моем появлении карманник прервал беседу с Молль и нахмурился. До меня донеслись слова «Уивер, жид», но ничего больше я распознать не смог. Иногда было затруднительно установить свой статус среди подобной публики. Я имел немало друзей среди воров, но были и враги, и мне было хорошо известно, что их хозяин, Джонатан Уайльд, не поощрял дружеских отношений между своими подданными и мной. Я понял, что этот тип принял совет Уайльда близко к сердцу, потому что, как только я подошел к Молль, он одним махом прикончил свою пинту джина, влив в себя достаточное количество, чтобы лишить разума здорового мужчину, и растворился в темном углу таверны, где на набросанной соломе бедняк или несчастный всегда мог найти приют и проспаться после выпитого.
— Бен Уивер! — воскликнула Молль, увидев меня, и, по обыкновению, слишком громко. — Стаканчик вина, красавчик? — Молль знала, что я не стану пить джин, и я с шутками согласился на стакан ее кислого вина, который только пригубил — из вежливости.
— Удачи тебе, Молль, — сказал я, пока она рассеянно поглаживала мне руку своими шершавыми пальцами-сосисками. Получить что-либо от этой жешцины, не дав ей почувствовать, что она желанна, было невозможно. — Уверен, твое приятное общество способствует процветанию заведения.
— Да, дела идут живо. Пении за стакан не так уж и много, но, знаешь, так приятно считать потом монетки. — Она легонько потянула за бант, скреплявший моиволосы. — Интересно, сколько нужно монеток, чтобы купить твое общество?
— Не много, — сказал я с улыбкой, которая не сошла бы за убедительную, будь в помещении побольше света. — Но в данный момент я не располагаю временем.
— Вечно ты спешишь, Бен. Нужно оставлять время для удовольствия.
— Моя работа — мое удовольствие, Молль. Сама знаешь.
— Это так неестественно, — заверила она меня воркующим голосом.
— Какие новости, — спросил я таким тоном, словно это была самая натуральная реакция на ее кокетство, — что слышно?
Не стану утверждать, что был удивлен, когда ее главной новостью явилось сообщение о смерти Джемми, поскольку слух об убийстве распространялся в темных лондонских кварталах с той же скоростью, что сифилис.
— Его застрелили. Это точно. Ты его знал?
— Мы встречались, — сказал я,
— Не ахти какой мужичонка, на мой взгляд, но вряд ли заслужил, чтобы его пристрелили как собаку. Точно, как собаку. — Она почесала голову. — Хотя ума у него было немногим больше, чем у собаки. Это точно. И злющий он был. И нравились ему молоденькие. Молоденькие. Подумать только! А я думаю, такому ублюдку поделом подохнуть как собаке. — Она пожала плечами при этом замечании.
— Кто его застрелил? — спросил я ровным голосом.
— Одна шлюха. — Молль наклонилась ко мне и перешла на громкий шепот: — Ее зовут Кейт Коул. Джемми и Кейт кувыркались вместе, но если кому в кого стрелять, то все наоборот. Это он должен был ее кокнуть, а не она его. У нее были еще и другие парни. Говорят, она даже провела ночь или две с самим Уайльдом.
— Она была девкой Уайльда?
— А кто не был! Я и сама не раз давала этому великому человеку, но Джемми был крутого нрава. А если Уайльд хочет держать своих воришек в узде, он не должен допускать, чтобы они друг друга убивали. Не могу понять, как он решился на такое.
— А что он сделал?
— Да он на нее донес. Вот что он сделал. Уайльд сдал свою собственную шлюху. Теперь я понимаю, что он это делал не раз и часто с вором, который вышел из доверия. Но доносить на женщину, с которой ты трахался неделю назад, говорит об отсутствии… — она запнулась, подыскивая нужное слово, — манер, вот что я скажу. Теперь бедняжка сидит в Ньюгетской тюрьме. Интересно, когда ей достанется то, что достается всем женщинам, которые туда попадают? Все мужики там только и ждут развлечения. Я его получила сполна в свое время,
Пока я слушалболтовню Молль, мои кишки сводила судорога; ведь если Кейт арестовали, она могла запросто проговориться обо мне. Несмотря на то что она не имела представления, кто я такой, она знала, что мне было нужно, и, обладай она хоть толикой сообразительности, поняла бы, что вещи, за которыми я охотился, были для нее спасением от виселицы.
— А что говорит Кейт?
— Кто ее знает! — Хотя в моем вопросе было мало юмора, Молль разразилась хохотом, больше напоминавшим крик чайки. — Думаю, тебе лучше прогуляться до Ньюгета и самому спросить ее, что она обо всем думает.
Именно это я и собирался сделать. Пытаясь не показать Молль своего замешательства, я поболтал с ней еще немного, делая вид, что меня интересуют сведения о взломе по соседству, ипри первом же удобном случая ретировался.