После этого я отправился в Спиталфилдс, где барабанил в дверь, пока ее наконец не отворила некая кроткая особа, то ли служанка, то ли дочь, то ли жена, я так и не понял. Я объяснил, что у меня очень срочное дело, которое не терпит отлагательства. Она объяснила, что люди, которые мне нужны, отдыхают, а я возразил, что то, с чем я пришел, стоит больше, чем сон. Наконец мой напор пересилил ее доводы, и она впустила меня. Я расположился в тускло освещенной неряшливой гостиной, без освежающих силы напитков, и пытался побороть сон.
Наконец Диваут Хейл появился в дверях. На нем был халат и колпак, и хотя тусклый свет во многом скрывал последствия золотухи, недовольства столь ранним пробуждением он скрыть не мог.
— Бог мой, Уивер, что могло принести тебя сюда в такой час? Если ты не привел короля, я даже слушать ни о чем не хочу.
— Короля нет, — сказал я, — но есть королевское богатство. Сядь, и я расскажу тебе ровно столько, сколько нужно, чтобы ты понял.
Он сел напротив, ссутулившись и дыша с явным трудом. Тем не менее вскоре от его сонливости не осталось и следа. Он с интересом выслушал мой рассказ о том, что до сих пор я держал в тайне. Я поведал ему, насколько Пеппер оказался умнее, чем они могли предположить, как он изобрел ткацкий станок, способный подорвать всю торговлю Ост-Индской компании, и как французские, британские и даже индийские агенты из кожи вон лезли, чтобы завладеть его чертежами, — и каждый в интересах своей державы.
— Мне сказали, — объяснил я, — что я должен отдать эти чертежи британской короне, так как в интересах страны, чтобы Ост-Индская компания оставалась сильной. Я считаю себя патриотом, Хейл, но главное, что я люблю в нашей стране, — это народ, устои, свободы и возможности, а не торговые компании. Я горд тем, что помог разрушить планы французов, но все же опасаюсь, что бразды правления королевством будут переданы людям, которых интересуют только деньги и прибыль.
— Так что ты собираешься делать с этими чертежами? — спросил Хейл.
— Я передам их мужчинам и женщинам, которые служат королевству не интригами, а своим трудом. — Я полез в карман, достал тетрадь Пеппера и протянул ее Хейлу. — Отдай это ткачам.
Хейл ничего не сказал. Он пододвинул поближе масляную лампу и полистал тетрадь.
— Ты ведь знаешь, я не умею читать.
— Помогут те, кто умеет. Думаю, потребуется время, чтобы расшифровать все, что здесь написано. Но ты со своими ткачами разберешься, и тогда вы сможете диктовать свои условия. Только будь добр поделиться богатством с товарищами, не стань тем, кого ты презираешь. Записи Пеппера могут обогатить несколько поколений, так обещай, что будешь управлять этим богатством, руководствуясь щедростью, но не жадностью.
Он кивнул.
— Хорошо, — сказал он, задыхаясь. — Хорошо, Уивер. Может, это не принесет богатства, пока я жив, но я постараюсь… А скажи, ты не хочешь сам получить долю этого богатства?
Я рассмеялся:
— Если ты разбогатеешь и захочешь сделать мне подарок, мы можем это обсудить. А так — нет. Я не собираюсь вступать с тобой в долю. Я попросил тебя об услуге, как ты помнишь, — помочь мне в одном деле, которое я совсем не хотел выполнять, но был вынужден. Ты мне помог и попросил кое-что взамен, то, чего я не мог пообещать. Я даю тебе это вместо того, чего я сделать не смог, и надеюсь, мы квиты.
— На этих условиях принимаю, — сказал он, — и благослови тебя Бог.
До следующей встречи оставалось не так много времени на сон, но я не собирался им жертвовать. Я послал записку Элиасу, в которой просил его прийти ко мне в одиннадцать часов утра, чтобы мы не опоздали к полудню на собрание акционеров. Я еще не придумал, что скажу мисс Глейд, когда она потребует тетрадь. Возможно, скажу правду. Больше всего мне хотелось бы дать ей то, что она просила, дабы увидеть, осталось ли в ней хоть что-то, не связанное с интригами или махинациями.
Она приехала в половине одиннадцатого. К счастью, проспав около часа, я успел встать и одеться. Возможно, я был и не в лучшей форме, но в меру сил приготовился отвечать.
— Вы проникли в дом? — спросила она.
Я улыбнулся, пытаясь воспроизвести ее собственную улыбку.
— Мне удалось освободить мистера Франко, но чертежей я не нашел. Эдгар ничего не знал, а Хаммонд покончил с собой. Я, как мог, обыскал его комнаты и даже весь дом, но тетради нигде не нашел.
Она вскочила, и ее юбки взвились, как листья в ветреный осенний день.
— Тетради нигде не нашел, — повторила она не без скепсиса.
— Не нашел.
Она стояла и смотрела на меня, руки в боки. Может быть, изображала гнев, а может, и в самом деле была разгневана, но она казалась такой потрясающе красивой, что мне захотелось признаться ей во всем. Я подавил это желание.
— Вы что-то скрываете, — промолвила она.
Я встал, глядя ей в глаза.
— Мадам, простите, что вынужден отвечать столь банальным образом, но кто бы говорил. Вы обвиняете меня в том, что я скрываю от вас правду? А когда вы не скрывали от меня правду? Когда не лгали мне?
Лицо ее немного смягчилось.
— Я старалась быть с вами честной.
— Вы хотя бы действительно еврейка? — спросил я.
— Конечно, — сказала она со вздохом. — Неужели, по-вашему, я стала бы это выдумывать, только чтобы вас обезоружить?
Неожиданно одна мысль пришла мне в голову.
— Если вы та, за кого себя выдаете, — спросил я, — почему говорите с французским акцентом, когда за собой не следите?
И снова мимолетная улыбка. Вряд ли мисс Глейд нравилось, когда ее выводят на чистую воду, но она не могла отказать мне в проницательности.
— Все, что я говорила вам о своей семье, правда, только я не сказала, что провела первые двенадцать лет жизни в Марселе. Могу добавить, что там таких евреев, как я, такие евреи, как вы, любили не больше, чем здесь. В любом случае какое значение имеет такая мелочь?
— Возможно, никакого, если бы вы не скрыли ее от меня.
Она покачала головой:
— Я скрыла ее от вас, зная, что французы — источник ваших неприятностей, и не желая, чтобы вы подозревали, будто я имею к ним отношение. Сказать вам всю правду я не могла, вот и хотела скрыть то, что вы могли бы неверно истолковать.
— И этим вынудили меня подозревать.
— И смех и грех, верно?
Достигнув молчаливого согласия, мы вернулись на свои места.
— А другая история? — спросил я. — Про смерть вашего отца, про долги и про вашего покровителя?
— Тоже правда. Я только не сказала, что этот покровитель был довольно высокопоставленным слугой короны, а с тех пор поднялся еще выше. Это он заметил мои таланты и предложил мне послужить стране и королю.
— В том числе соблазняя моих друзей?