— Как получилось, что Гертруда обратилась к вам за ссудой?
— Не знаю, насколько вы знакомы с историей этой женщины, но, должно быть, вам известно, что она воровка, а именно ко мне обращаются воры, когда им требуется большая сумма. Сомневаюсь, что она могла бы получить взаймы три тысячи гульденов у кого-то другого.
— Вы не получите этих денег. Она покинула город.
Я пожал плечами, так как меня это не удивило.
— Посмотрим. У меня есть агенты там, куда она могла направиться. Я не потерял надежды вернуть эти деньги, но если они пропали, это будет платой, которую я с готовностью отдам за поражение Паридо. Он не только потерял большие деньги, но и выставил себя дураком перед людьми. Его уже не изберут в маамад, и дни его власти сочтены. Разве это не стоит некоторых проблем, причиненных воровкой вроде Гертруды Дамхёйс?
— Она — мой друг, — с грустью сказал он. — Вы должны были сказать мне. Если бы вы мне только рассказали все, я бы ничего этого не допустил.
— А чего еще вы не допустили бы? Если бы вы знали, что попытки Паридо наладить дружеские отношения были искренними, что он первым надумал заняться торговлей кофе и что вы угрожали его инвестициям, вы бы поставили целью победить его или пошли бы на попятную? Думаю, мы оба знаем правду, Мигель. Вы интриган, но не настолько, чтобы делать то, что необходимо сделать.
— Это не было необходимо, — сказал он тихо.
— Нет, было! — Я ударил ладонью по столу. — Этот проклятый Паридо изгнал меня из общины, потому что невзлюбил меня. Он использовал благовидные предлоги для своего оправдания, но на самом деле он мелкий деспот, наслаждающийся своей властью, чтобы чувствовать себя значительным. И что с того, что он решил протянуть дружескую руку вам, брату своего партнера? Разве это прощает то зло, которое он уже совершил, и то зло, которое еще совершит? Я оказал огромную услугу нашему народу, Мигель, выбив почву из-под его ног.
— И не важно, что при этом погублена Гертруда, моя подруга?
— Она вовсе не погублена, Мигель. Она воровка и интриганка. Я знаю ей подобных. Я сам из их числа и поэтому могу сказать, что с ней всегда все будет в порядке. Она женщина с сильным характером и все еще красива. Через год она будет женой бюргера где-нибудь в Антверпене или любовницей какого-нибудь итальянского принца. Не волнуйтесь за нее. В конце концов, это я потерял три тысячи гульденов. Она могла бы заплатить хоть часть.
Мигель только покачал головой.
— Полагаю, вы злитесь из-за чего-то еще. Вы заработали деньги. Вы избавились от долгов, и вы самый популярный купец во Влойенбурге, по крайней мере в данный момент. Но вы злитесь, что не получили того богатства, на которое рассчитывали.
Он застыл от удивления. Вероятно, ему было стыдно признать, что он действительно разозлился, заработав меньше, чем надеялся.
— Может быть, вам с Гертрудой и удалось бы захватить рынок кофе в Европе, — сказал я, — но сомневаюсь. Ваш план был слишком амбициозен; Ост-Индская компания не позволила бы его осуществить. Я хотел спасти вас, пока вы не замахнулись на нечто непосильное. Если бы я не сделал этого, вы бы снова погубили себя через полгода. А теперь у вас все в порядке. Вы думаете, что раз ваш с Гертрудой план провалился, то вы не можете продолжать торговлю кофе? Чепуха. Вы, Мигель, сделали этот товар популярным, и взоры всего города направлены на вас. На этом рынке все еще можно заработать кучу денег. Вы задумали план, который бы положил конец всем вашим уловкам, на самом же деле все только начинается.
— У вас не было права обманывать меня таким образом.
Я пожал плечами:
— Может, и не было. Но вы от этого только выиграли. У вас есть деньги, вы, как я слышал, собираетесь вскоре жениться. Поздравляю вас и вашу красавицу невесту. Вы говорили, что мечтаете жениться и завести семью, и вот благодаря мне ваша мечта сбывается. Возможно, я не был вашим самым честным другом, но я всегда был вашим лучшим другом.
Мигель встал со стула.
— Человек сам должен управлять своей судьбой, он не шахматная фигура, чтобы им манипулировали. Я никогда вас не прощу, — сказал он.
Поскольку он пришел в мой дом с намерением меня убить, я подумал, что если он никогда меня не простит — это значительное достижение.
— Когда-нибудь вы простите меня, — сказал я, — и даже поблагодарите.
Но он уже ушел. Я слышал, как он торопливо сбежал по лестнице, чуть не кубарем, и пытался отыскать входную дверь. Снизу доносился звук разбитых бутылок и падающей мебели, но это не имело уже никакого значения. Когда он ушел, я велел Роланду сказать девушке, Аннетье, что она может больше не прятаться. Теперь, находясь на моем попечении, она стала еще красивее, и намного. Я знал, что лучше Мигелю не встречаться с ней в моем доме, так как ее сияющее лицо неопровержимо свидетельствовало, что как любовник я его превосхожу, а учитывая, что он переживал сложные времена, лучше было поберечь его хрупкие чувства.
Мигель плохо помнил расположение мебели в своем доме, вдобавок повсюду стояли сундуки и коробки с недавними покупками. Стук в дверь раздался рано утром, еще до того, как солнечные лучи успели осушить росу, но служанка, наверное, уже ушла из дому, чтобы купить свежего молока и хлеба. Мигель проснулся с больной головой и неприятным чувством, что произошло что-то ужасное, о чем он даже боялся вспомнить.
Гертруда. Он погубил Гертруду ни за что, ради мелочной мести Алферонды, направленной против человека, который искренне хотел загладить свою вину и стать Мигелю другом. Паридо оказался всего лишь купцом, желающим защитить свои вложения. Злодеем был он, Мигель.
Лучше снова уснуть и не думать больше об этом, хотя бы еще несколько часов.
Но стук в дверь не дал ему уснуть. Он сполз с постели, впервые после переезда не получив удовольствия от своей полноразмерной кровати, которая не шла ни в какое сравнение с коротким чудовищем, на котором ему приходилось спать прежде, и поспешно накинул на себя халат и надел деревянные шлепанцы. Дом представлял собой лабиринт из сундуков и стоящей как попало мебели, и он дважды споткнулся по пути к двери на кухне.
Наконец он добрался до кухни и открыл верхнюю створку двери. На него обрушились приятные ароматы раннего утра — рыбы, пива и свежеиспеченного хлеба. Запахи были такими сильными, что его замутило, и он крепко зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой осунувшееся лицо Хендрика. Голландец потерял свою шляпу, и длинные волосы прилипли к лицу. Под глазом был шрам с запекшейся кровью, рубашка в крови. Мигель почему-то сразу догадался, что это не кровь Хендрика.
— У меня мало времени, — сказал он, — поэтому не буду настаивать, чтобы вы пригласили меня войти.
— Чего вы хотите?
Он начал новую жизнь и не хотел, чтобы его видели в компании с подобным человеком. В памяти всплыл давний разговор. Не обещал ли Хендрик убить Мигеля, если тот предаст Гертруду?