Он выдохнул:
– И ты сожалеешь?
– Конечно, – сказал я. – Я сожалею, что угрожал тебе пистолетом.
Он убрал нож и отошел.
– Думаю, этого достаточно. Иначе, принимая во внимание твою необъяснимую гордость, мы весь день так простоим. – Он повернулся ко мне спиной – думаю, чтобы показать свое доверие, – и нашел тряпицу, которую бросил мне, вероятно, чтобы я стер кровь с шеи.
– А теперь, – сказал он, поднимая с пола оловянный кубок, – давай действительно выпьем портвейну.
Вскоре мы сидели друг напротив друга, с раскрасневшимися от жара камина лицами, и беседовали, словно два приятеля.
– Я говорил Уайльду, что ты вряд ли придешь на встречу с ним, – сказал Мендес с довольной ухмылкой, – но он утверждал, что как только ты увидишь объявление, прибежишь. Похоже, он был прав. На самом деле он хотел только сообщить тебе кое-что, а в твоем нынешнем положении найти тебя нелегко.
У меня не было никаких сожалений по этому поводу. Бывало, когда Уайльду надо было со мной поговорить, он посылал своих людей, которые избивали меня и приводили к нему силой.
– И что же он хотел мне сообщить?
Мендес откинулся на спинку стула с таким довольным видом, какой бывает у сельского сквайра, только что закончившего вечернюю трапезу.
– Имя человека, который навлек на твою голову все эти несчастья.
– Деннис Догмилл, – просто сказал я, рассчитывая, что это немного собьет с него спесь.
Он выпрямился, не в силах скрыть своего разочарования.
– Ты умнее, чем полагал Уайльд.
– Уайльд полагает, что умнее его никого нет, поэтому меня не удивляет, что он меня недооценил. Тем не менее я буду признателен, если ты расскажешь, что вам известно.
Он пожал плечами:
– Боюсь, нам известно не многое. Мы знаем, что ты крутился вокруг грузчиков в Уоппинге. Последние несколько месяцев Догмилл боролся с рабочими объединениями, даже когда науськивал их друг на друга. Этот Йейт причинял ему немало хлопот, а убить докера легче, чем крысу.
– Это мне известно. Почему он обвинил в убийстве именно меня?
– Уайльд надеялся, – сказал Мендес, – что ты нам это объяснишь.
Я почувствовал горькое разочарование. Однако если Уайльду было известно, что в моих несчастьях повинен Догмилл, наверняка он знал что-то еще.
– Если бы так!.. Думаю, в этом и кроется ключ к разгадке всей истории.
Мендес окинул меня скептическим взглядом:
– Полно, Уивер. Скажи правду.
– Почему ты решил, что я не говорю правды?
– В газетах намекали, что ты не испытываешь преданности нынешнему королю.
Я громко рассмеялся:
– Да виги просто пытаются сколотить на этом конфузе политический капитал. Один из их судей и вынес мне столь ужасающий приговор вопреки свидетельским показаниям. Надеюсь, ты не настолько безрассуден, чтобы верить в то, что пишут политические газеты.
– Не то чтобы я верил в это, но все же кое-какую пищу для ума статьи дают. Уивер, надеюсь, ты не ввязался в какой-нибудь якобитский заговор?
– Конечно нет. Неужели я похож на сумасшедшего, способного на государственную измену? С чего мне желать, чтобы трон занял какой-то Яков Третий?
– Признаюсь, это выглядит маловероятно, но в наши дни происходит немало странных вещей, да и заговоры повсюду.
– Ничего не могу сказать на этот счет. До недавнего времени я бы не смог объяснить тебе разницу между тори и вигами или между тори и якобитами. Меня больше заботит, как спасти свою шкуру, чем как восстановить на троне свергнутого монарха, и я не хочу, чтобы сменилось правительство, которое было столь благожелательно к нашему народу.
– Мне казалось, ты должен симпатизировать вигам, поскольку человек, женившийся на твоей хорошенькой кузине, является кандидатом от тори. Было время, когда ты вбил себе в голову, что хочешь на ней жениться, Разве не так?
Я бросил на него испепеляющий взгляд:
– Не шути с огнем, Мендес.
Он поднял вверх свою огромную руку:
– Успокойся, приятель. Я ничего не имел в виду.
– Неправда. Ты имел кое-что в виду. А именно: ты хотел подколоть меня, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Только попробуй сделать это еще раз, и я тебе покажу, несмотря на твоих собак, что со мной подобные шутки не пройдут.
Он кивнул с серьезным видом, и на его огорченном лице даже отразилось некое подобие раскаяния.
– Тогда нам лучше вернуться к теме нашего разговора. Почему именно тебя решили отправить на виселицу за смерть Йейта?
– У меня нет ни малейшего понятия. Казалось бы, кто угодно другой послужил бы куда более удобным кандидатом в жертвы. Значит, Догмилл выбрал меня по причине, связанной каким-то образом с моим расследованием.
И я рассказал ему о деле, которое поручил мне мистер Аффорд.
– У Аффорда были проблемы с докерами, – сказал Мендес, – кроме того, он известный якобит, но этого явно недостаточно, чтобы Догмилл захотел отправить тебя на виселицу. Ты говоришь, что ничего не выяснил об этих письмах, однако вполне логично предположить, что Догмилл думает, будто тебе удалось что-то выяснить, и он этого так боится, что предпочитает видеть тебя мертвым.
Я покачал головой:
– Почему бы тогда не всадить мне нож в спину? Почему было не отравить мою пищу, когда я сидел в тюрьме в ожидании суда, или не велеть охраннику задушить меня, когда я спал? Тебе прекрасно известно, Мендес, что существуют сотни способов убить человека. Даже тысячи, если этот человек сидит в Ньюгейтской тюрьме. Организация судебного процесса и подкуп судьи, чтобы он надавил на присяжных, кажется мне не самым действенным из всех них. Не уверен, что то, что сделали со мной, было лишь попыткой заставить меня молчать.
Он задумчиво изучал содержимое своего стакана.
– Возможно, ты прав. Тем не менее Догмилл действительно хотел, чтобы все это случилось с тобой. Уайльд считает, что ты представляешь угрозу для Догмилла, и он хочет предложить тебе защиту в обмен на некоторые сведения. Но ты заявляешь, будто тебе ничего не известно. Это плохие новости, Уивер, потому что, если у тебя нет ничего против Догмилла, тебе придется быть в бегах до конца своих дней, а с учетом обещанных за твою голову ста пятидесяти фунтов этот конец может, к сожалению, наступить очень скоро.
– Почему Уайльд предлагает мне защиту? Что он имеет против Догмилла? – спросил я.
– Ну, это другой вопрос. Как правило, Уайльд поддерживает вигов, но не в данном случае. Догмилл уже давно держит под контролем доки. В доках можно ворочать большими делами, но туда не сунешься, пока там Догмилл. На него работают слишком много парламентариев, и таможня у него в кармане.