– Господин комиссар… – вступил в разговор Морис.
– Кто вы? – повернулся Марк Лепен к говорившему.
– Я начальник охраны Пьер Морис. У нас никогда прежде подобного не случалось, в том числе и ночью. Все наши люди проверены и ревностно несут свою службу.
– Вот как! И каким же образом они ее несут?
Разговор с префектом полиции давался нелегко. Отерев рукавом проступившую на лбу испарину, начальник охраны понуро продолжал:
– Каждые два часа вооруженная охрана совершает обход дворца. На лестницах и в коридорах мы установили специальные посты, связанные между собой телефонами. Так что в случае возникших осложнений у них всегда имеется возможность связаться друг с другом. Кроме того…
– Меня вот что интересует. – Пьер Морис нахмурился. Похоже, что комиссар полиции не обладает чувством такта. Марк Лепен предпочитал не замечать неудовольствия начальника охраны, продолжал: – Народу в Лувр приходит чрезвычайно много. За всеми не уследишь. Здесь возникает постоянная сутолока. Посетители толпами передвигаются от одной картины к другой, а кроме того, здесь всегда много иностранцев, которые пытаются доказать свое мастерство всему миру, копируя известные полотна. Так что я вполне представляю здешнюю обстановку. По существу, в Лувре царит самый настоящий хаос, он напоминает проходной двор!
– Возможно, это было при прежнем руководстве, но не сейчас, – возразил Пьер Морис. – Мы подбираем в штат музея очень ответственных людей, затем в самом музее они проходят специальную подготовку. Так что вынести что-то из музея не представляется возможным.
– А как же тогда фотографы запросто выносят из залов картины? – стал наседать комиссар. – Мне уже докладывали об этом, – встретил он удивленный взгляд главного хранителя. – Что вы мне на это скажете?
– Это уже по моему ведомству, господин комиссар, – вмешался в разговор Фернан Луарет. – Дело в том, что у нас в Лувре имеется репродуктивное ателье, хозяин его – господин Лемье. Он издает книги по искусству. Его фотографы имеют право выносить экспонаты из залов.
– Иначе говоря, у них имеется разрешение?
– Прежде у нас никогда и ничего не пропадало, – рассеяно произнес главный хранитель.
– Так имеется или нет?
– Нет… Они могут брать экспонаты без уведомления, – выдавил из себя хранитель.
– Ну и порядочки у вас здесь, – выражая недовольство, пыхнул табачным дымом сыщик.
– Но, господин комиссар…
Трубка была выкурена. Вытряхнув пепел в металлическую урну, Лепен зашагал дальше по коридору.
В мексиканском зале он приостановился, чтобы поправить задравшийся воротник. С полок на вошедших взирали статуэтки богов прошлых исторических эпох. Невольно создавалось впечатление, что изваяния прислушиваются к состоявшемуся диалогу. Одна из фигурок с вытаращенными огромными глазами и оскаленной пастью символизировала бога огня ацтеков. Главному хранителю так и хотелось подойти к ней и повернуть статуэтку лицом к стене, чтобы не сверлила его своим взглядом. Лишь усилием воли Луарет отказался от накатившего желания.
– А мне придется со всем этим делом разбираться. Да-а, понаделали вы тут! – безрадостно протянул он. – Вы говорите, что нашли раму от картины?
– Именно так, господин комиссар, – охотно откликнулся главный хранитель.
– Покажите, где она была.
Префекта проводили в тесную каморку, находящуюся недалеко от лестницы.
– Вот она, эта рама. Мы не стали ничего убирать.
– Единственное благоразумное решение, – буркнул комиссар, осматривая раму. – Андре, – обратился он к одному из сопровождавших его полицейских, круглолицему, с тоненькими усиками, – посвети сюда, хочу повнимательнее осмотреть место.
– Хорошо, господин комиссар.
Вытащив из нагрудного кармана блокнот, он вырвал из него несколько листочков и чиркнул зажигалкой.
– У нас здесь свет, господин комиссар, – напомнил хранитель.
– Да какой это свет, – махнул рукой Лепен, – убогость одна.
Заполыхала бумага, ярко освещая пространство. На раме отчетливо выделялся след большого пальца.
Префект внимательно осмотрел раму, рассчитывая отыскать какие-то дополнительные улики, и, видно, не обнаружив таковых, произнес:
– Снимите отпечаток и передайте его для исследования. Не очень-то я верю во все эти новые исследования. Но кто знает, может, это именно тот случай, когда они принесут пользу.
Обсыпав порошком оставленный след, сняли отпечаток.
– Где тут поблизости лестница?
– В десяти метрах отсюда.
– Пойдемте туда.
Спустились по лестнице на первый этаж. Осмотрев пролеты, комиссар увидел ручку, лежавшую на ступенях. Подняв ее, неодобрительно хмыкнул.
– А ручка-то от этой двери.
– Все так, господин комиссар, – отозвался инспектор.
– Зачем же он ее отворачивал?
– Наверное, заедал язычок замка.
– А еще для того, чтобы никто не смог открыть дверь, – заметил комиссар.
– Замок здесь и в самом деле заедает, – подал голос главный хранитель. – Я распорядился, чтобы слесарь посмотрел эту дверь.
– Нужно будет взять показания у этого слесаря, – обратился комиссар к инспектору, – может, он что-нибудь расскажет про преступника.
– Допросим, господин комиссар, – с готовностью отозвался Франсуа Дриу. – Посмотрите на замок… Взломщик отворачивал здесь шурупы, пытался снять замок.
– Все верно. Вот отсюда он и вышел. И даже никто не заметил! Так чего мы тут торчим? – недовольно спросил комиссар у главного хранителя, стоявшего на лестнице. – Пойдемте!
– Куда изволите?
– Ясное дело, на чердак! – хмыкнул комиссар полиции. – Или вы только по паркету любите ходить?
Комиссар оказался невероятно дотошным, за те восемь часов, что он провел в Лувре, уже не отыскалось более ни одного уголка, куда бы он не заглянул. Пачкая клетчатый сюртук, он заглядывал в самые затаенные места на чердаке и здорово перепугал голубей, обитавших под крышей несметными стаями. Затем префект спустился в подвал и долго бродил между канализационными трубами. А в одном месте потревожил даже бродяг, отыскавших для себя ночлег среди груды сложенного металла. Бродяг препроводили на свет, а люк, через который они спускались под землю, заварили. В другом месте Марк Лепен обнаружил небольшую течь и велел подойти ближе хранителю музея. Обутый в лакированные штиблеты на тонкой подошве, он не осмелился возразить префекту полиции и, потупившись, терпеливо выслушивал нотации о том, чем может обернуться подобная течь для подвала и здания в целом. Так что обувь, а заодно и промокшие брюки пришли в негодность.
Только одному комиссару было ведомо, что именно они ищут в полнейшей темноте и сырости, но свою многочисленную свиту из администрации музея не отпускал и тащил ее по самым непрезентабельным и унылым местам дворца, что были скрыты от глаз обычных посетителей. Судя по всему, комиссару несказанное удовольствие доставляли перепачканные сюртуки хранителя Лувра и начальника охраны. На вопрос господина Фернана Луарета, чего же именно они тут ищут, комиссар Лепен лишь глубокомысленно хмыкал в седую бороду и продолжал исследовать потаенные места, забитые многовековым хламом. В них были расшатанные супружеские кровати королевских особ; люльки, с которых начинали свой жизненный путь великие императоры; обувь, покрытая слоями многовековой пыли; комнатные детские игрушки; военная амуниция; дворцовая утварь, которая обычно складывается в подвал по причине ветхости.