— Не злитесь, дон Франсиско, — примирительным тоном сказала пиратка. — Я не забыла вашего гостеприимства и ничего не буду иметь против, если вы с вашим семейством и имуществом покинете город.
— Я не покину город!
— Вы покинете город, — с нажимом проговорила Галка. — Но не ранее четырнадцатого числа. В противном случае я уже не смогу ничего вам гарантировать… Надеюсь, я ясно выразилась?
Выдав испанцу пропуск на четырнадцатое августа и разрешение вывезти свое имущество (а много ли увезешь в одной карете и одной телеге?), Галка принялась за старое. То есть собрала в здании кабильдо богатых жителей Сан-Хуана и пообещала, что ни один из них не покинет город, пока не сдаст определенную сумму, составлявшую — по прикидкам ее осведомителей — не менее двух третей имущества каждого из собравшихся здесь уважаемых сеньоров. А поскольку она явилась сюда не как пиратка, а как французский адмирал и вице-губернатор, то в планах у нее числится уничтожение военной базы противника. Коей и является сей прекрасный город. Да, ей будет очень жаль его сжигать, но увы, на войне как на войне, и о выкупе за город даже и речи быть не может. Но казну мы на всякий случай реквизируем, хотя бы в качестве репараций победившей стороне. Так что будьте добры, сеньоры, сдавайте золото и ценности согласно списку… Испанцы возмущались, умоляли, угрожали — все напрасно. Эта дама была непреклонна. Каждого из сеньоров провожала до дома команда пиратов во главе с офицером, выписывалась бумажка, где была указана выплаченная сумма, и сеньор тут же получал пропуск на выезд из города. Датированный все тем же четырнадцатым августа. То есть до упомянутой даты — сиди и не дергайся. Разоруженный гарнизон заперли в казармах и заявили, что раньше означенного числа их из города тоже не выпустят. Благо, продовольствия хватит на всех и надолго. Мол, хозяйственный у вас алькальд, скажите ему спасибо. Так что четыре полных дня — начиная с раннего утра десятого августа и заканчивая поздним вечером тринадцатого — пираты беспрепятственно избавляли богатеньких испанцев от излишков золота. А утром четырнадцатого Галка приказала всем испанцам убираться из города, разрешив прихватить с собой оставшееся имущество и продовольствия сколько смогут увезти.
— Зачем? — поинтересовался Причард, временно исполнявший обязанности коменданта захваченного города. В самом деле, неплохой конец для пиратской карьеры. — Взять, что можно, на борта, а остальное сжечь к черту. Пусть поголодают.
— А как ты думаешь, надолго ли задержится испанская эскадра в городе, где нечего есть? — усмехнулась Галка.
— Вот ты про что… Ну-ну, — хмыкнул Причард. — Валяй, девочка. Пусть тебе Бог поможет.
— Нам, Причард, — уточнила Галка.
Англичанин ничего не сказал в ответ. Но и промолчать он умел так красноречиво, что слов не требовалось.
Патрули, как следует прочесав город на предмет оставшегося добра и испанцев, дали сигнал. Корабли вышли из бухты и стали на якорь на внешнем рейде. Береговые команды прошлись по опустевшим богатым домам на предмет стащить, что еще можно, вытолкали в шею самых нерасторопных горожан, а затем за дело взялись гренадеры. Зажигательного состава в этот рейд взяли предостаточно и теперь не жалели его, поджигая город. Первыми запылали все те же богатые дома. От них пожар перекинулся на торговые ряды, затем ветер перенес искры на трущобы. И напоследок были подожжены портовые склады со стратегическими товарами — древесиной, парусиной, смолой, пенькой, порохом и боеприпасами. Вернее, с тем, что осталось от испанских запасов после того, как их слегка приватизировали захватчики. Занялось так, что поджигатели едва успели унести ноги.
А уж когда в подвалах крепости прогорели фитили и рванули бочки с порохом… Словом, пираты, потерявшие при штурме города около полусотни человек, чуть было не потеряли еще пару десятков — последнюю шлюпку с канонирами на борту едва не накрыло каменными обломками. Но, слава богу, обошлось.
Город Сан-Хуан, красотой которого Галка любовалась полтора года назад, просто перестал существовать.
— А вот теперь, — сказала Галка, когда ее эскадра снялась с якоря, — курс вест, пока не стемнеет. Высадим на берег наших добрых друзей, и сразу обратно. На Кулебру…
Заботясь о заселении Сен-Доменга, мадам вице-губернатор поощряла тех пиратов, которые пожелали перевезти в новую колонию своих жен-индеанок и детишек-метисов. Женатых было немного, но им давали дома (пустовавшие после ухода испанцев) и куски земли. И, пока мужья в море, женщины и дети благополучно управлялись с хозяйством. Но больше всего Галку поразило то, что два индейских касика пожелали перевезти на освободившийся от испанцев остров свои племена. И что Каньо весьма активно в этом поучаствовал. Французские власти в лице д'Ожерона никаких возражений не высказали, и теперь эти индейцы обживали леса по южному побережью Сен-Доменга. Они не только охотились и рыбачили, но и исправно исполняли обязанности «полевой разведки». Вот и сейчас, когда пиратская флотилия с темнотой развернулась и легла на обратный курс, к востоку, от бортов отчалили и погребли к берегу несколько легких индейских лодчонок…
10
Пепелище, руины… Испанский адмирал не находил слов, чтобы описать ад, царивший в его душе. Мало того что эти проклятые воры разрушили красивый город. Они уничтожили верфь и либо унесли, либо сожгли все припасы, что заготовил сеньор губернатор к прибытию эскадры. А ведь после пятинедельного перехода — последняя стоянка была на Тенерифе — его корабли нуждаются в ремонте. Днища обросли, такелаж попорчен. Не говоря уже об истраченных продуктах, протухшей воде и о заболевших в пути матросах… Хорошо хоть эта чертова пиратка позволила горожанам увезти с собой продовольствие. Теперь команды могут подкрепиться чем-нибудь повкуснее солонины, запить свою трапезу чем-нибудь покрепче воды и грога и выспаться на берегу. Благо, не все строения Сан-Хуана сгорели дотла. Что же до кораблей, то ничего не поделаешь. Придется завтра после полудня сниматься с якоря, тащиться мимо враждебной Эспаньолы — будь прокляты эти французы! — на Кубу, и ремонтироваться там: ни одно из прочих береговых поселений Пуэрто-Рико не могло дать столь мощной эскадре все необходимое…
— Неплохо. — Галка наблюдала столпотворение кораблей в бухте с индейской лодочки, притаившейся в береговых зарослях. — Стоят впритык, как мы тогда на Мартинике. Что ж, постараемся сделать так, чтобы их вахтенные заметили нас как можно позже…
Хоть она и была не по моде семнадцатого века загорелой, но с индеанкой перепутать ее было сложновато. И все же Галка рискнула лично отправиться в разведку с тремя метисами, изображавшими из себя рыбаков. В холщовой рубахе и изрядно поношенных холщовых же штанах, в обтрепанной соломенной шляпе. Галка смахивала на мальчишку-метиса — если особо пристально не вглядываться. Джеймс пытался отговорить строптивую женушку от такого риска, но Галка твердо знала одну аксиому: пираты перестанут уважать капитана, который начнет отсиживаться в каюте или прятаться за спины братвы. Потому и рисковала — хоть никогда не делала это необдуманно… Маскарад удался и на сей раз. Испанцы на одном из линкоров даже купили у них всю рыбу, и лодочка отправилась восвояси. Как будто за следующей партией товара. Тут не выдержали даже железные нервы Каньо, и он безапелляционно заявил: «Капитан больше не ходить к испанцы, или мой стрелять». Спорить с этим упертым индейцем было бесполезно, и Галка не стала тратить время на напрасные пререкания. Осталась со своими. И, как выяснилось чуть позже, чутье индейца не подвело: испанский адмирал как раз отдал приказ задерживать и обыскивать все суденышки, подходившие к военным кораблям. Об этом сообщили все те же метисы, под видом рыбаков шаставшие вокруг стоящих на якоре линкоров и попавшие аккурат под раздачу. Слава богу, обошлось — ибо на этот раз все метисы были настоящие, а рыба свежая, еще трепыхавшаяся. Так что пиратские разведчики благополучно вернулись. Но что было бы, обнаружь испанцы переодетую женщину? Правильно: тревога, арест, цепи, вонючий трюм…