— Пессимист, — усмехнулся Влад. — А я хочу рискнуть. Вдруг получится.
— А в самом-то деле — все ведь может сложиться вполне нормально, — неожиданно поддержала его «сестра». — Месье Бертран — прагматик до мозга костей. Для него целесообразность превыше всего, кроме Бога. И если ты проявишь себя как классный офицер, он будет за тебя держаться.
— Что бы ни случилось? — продолжал сомневаться Эшби.
— Вполне возможно. Д'Ожерон умеет быть благодарным. Иногда.
— Я думаю…
О чем Джеймс в тот момент думал, так и осталось тайной: в дверь капитанской каюты постучали.
— Кэп! — Галка узнала голос того самого часового — Роджера, — который окликал ее с борта. — Письмо с «Амазонки». Парень говорит — что-то срочное.
Галка сорвалась с места и открыла дверь, хотя Влад сидел ближе. Письмо в такое время — третий час ночи! — да еще срочное, вряд ли обещало приятный сюрприз… На пороге каюты стояли двое — Роджер и незнакомый молодой матрос, державший в руке сложенный вчетверо листок желтоватой бумаги.
— Вот, — сказал он, протягивая Галке этот листок. — Капитан велел передать лично в руки.
Развернув бумагу, Галка сразу узнала корявый почерк Билли. Бывший лондонский домушник научился грамоте уже здесь, в Мэйне, будучи пиратом. Причем без какой-либо насущной надобности, из чистейшего любопытства. Но до сих пор писал с такими ошибками, которых давно не допускала даже чужая здесь Галка. Впрочем, его каракули она разбирала без посторонней помощи. А разобрав, помрачнела.
— Читайте, джентльмены. — Она отдала письмо — вернее, коротенькую записку — Джеймсу и Владу.
— Черт… — ругнулся Эшби. — Вот этого я, признаться, не ожидал.
— Еще ничего точно не известно. — Галка что-то прикинула в уме и приняла решение. — Так, господа, ноги в руки — и на «Амазонку». Втроем… Разбуди Жерома, Роджер, — сказала она матросу. — «Гардарика» остается на него — до нашего возвращения. А ты, парень, — это уже парню с «Амазонки», — отвезешь нас в своей шлюпке. Не вплавь же ты сюда явился, верно?..
«Этьен, — думала Галка, когда шлюпка отвалила от борта „Гардарики“. — Я знала, что ты не так прост, каким хотел всем показаться. Но кто ты? Друг или враг?..»
10
Город уже затихал — большой, шумный, почти столичный город — центр французских Антильских островов. Фор-де-Франс вольно раскинулся по северному берегу просторной бухты, сейчас почти полностью забитой кораблями пиратской эскадры. Дома побогаче стояли ближе к гавани, а дальше город карабкался по холмам, забираясь все выше и все больше перемежаясь густыми зарослями пальм и кустарника. Сверху хорошо были видны белые дома, крытые то пальмовыми ветвями, то черепицей. Вот по такому пригороду и шел сейчас Этьен Бретонец, возвращаясь на корабль. Луна светила вовсю, ярче любого фонаря освещая окрестности, а вот звезды, напротив, казались совсем маленькими и тусклыми. Люди ложились спать, гасили огни — только изредка матрос видел свет в небольших, ничем не заделанных окошках. Разве что иногда хозяева прикрывали оконные проемы какой-нибудь тряпкой. Да и кто здесь селился? Батраки да наемные работники со своими семьями — женами-прачками и кучей детишек. Эти люди во всех уголках мира придерживались одного расписания — ложиться со светом, вставать с рассветом. В центре, конечно, жизнь полностью не замирала никогда, но Этьену незачем было идти в центр. Напротив, он шел окраинами, по узким пыльным улочкам, сменявшим друг друга в бесконечном петлянии.
Этьен шагал, не скрываясь, но и не стараясь привлекать к себе внимания — просто шел. По опыту он знал, что спокойная уверенность — это самая лучшая маскировка, которую только можно придумать. Впрочем, по дороге ему почти никто не попадался. Ночь спускалась все ниже, окутывая его теплой бархатной чернотой, принося с собой голоса цикад, крупных, мохнатых ночных бабочек, норовивших ткнуться в лицо пугающим своей неожиданностью прикосновением, летучих мышей и птиц, чертивших беспорядочные узоры на фоне звезд. Дела на сегодня были закончены, правда матрос никак не мог взять в толк — для чего его визави понадобилось забираться так далеко от порта? На его взгляд, вполне можно было поговорить в любой таверне. Уж там-то точно можно встречаться с кем угодно и беседовать о чем угодно. В подобных местах такие личности трутся, что никого ничем не удивишь, особенно сейчас, когда в Фор-де-Франс собралось несколько тысяч пиратов и французской матросни. Ну в крайнем случае, если не в таверне, так где-нибудь поблизости. А теперь, потеряв кучу времени, Этьен не только рисковал нарваться на своего недоверчивого боцмана, который и так смотрит на него уж больно пристально, но и вызвать неудовольствие и расспросы капитана.
Вот поэтому сейчас ему приходилось идти быстро, то и дело оглядываясь в поисках соглядатаев — тьфу-тьфу, вроде чисто. Спускаясь с последнего холма, куда пришлось тащиться на встречу, Этьен насторожился, услышав тревожащий шорох в кустах. Выследили, что ли? Он пригнулся и замер, но шорох продолжался — еле слышный шелестящий звук, совершенно не похожий на человеческие шаги. Слева глинобитная стена чьей-то хижины, справа невысокая каменная изгородь, а дальше — крутой склон, поросший редкой колючей травой, ведущий прямо к далекому морю. А сам Бретонец — на самом виду, скорчившийся посреди широкой утоптанной тропы. Вроде никого не видно, да и звук, кажется, стих. Но как только Этьен встал, тотчас возобновился. Да что же это за напасть! Матрос снова присел, оглядываясь и напряженно прислушиваясь. Давно пора возвращаться на «Амазонку», а он тут торчит! Плюнув в сердцах, Бретонец поднялся и решительно направился дальше, когда его остановил новый звук: уже не шорох и не шелест, а отчетливое угрожающее шипение. Обернувшись к домику, Этьен разглядел наконец, откуда оно доносилось. У покрытой крупными трещинами стены, возле самой земли замерло, покачиваясь, длинное извилистое тело с непомерно раздутой головой. Под лунными лучами поблескивала черная спина и светлая чешуя на брюхе змеи. Она поднялась в высокую стойку ярдах в двух от матроса, а примерно две трети тела упругими кольцами стелились по земле. Глаз ее, конечно, рассмотреть было нельзя, но Бретонец не сомневался в том, что устремлены они на него. Кобра, готовая броситься на него в любой момент, была крупной, не меньше полутора ярдов в длину и отличалась удивительной быстротой реакции. На каждое движение человека она отвечала мгновенным выпадом в его сторону. Этьен понимал, что состязаться с ней в скорости — дело гиблое. Он ведь не индеец, который может змее в момент броска снести голову одним ударом мачете. Бретонец имел случай увидеть подобное во время похода на Панаму, когда они продирались сквозь эти жуткие джунгли — и ему такое было явно не под силу. Так что рассчитывать на абордажную саблю нечего было и думать.
Можно попытаться, пожалуй, выстрелить в эту тварь из пистолета, но тогда уж точно шума не оберешься. Да и слишком темно, чтобы можно было точно прицелиться. А другого выхода, похоже, не оставалось. Медленно-медленно, стараясь делать как можно меньше движений, Этьен потянулся к поясу. Змея тотчас насторожилась и сделала рывок в его сторону. Пришлось опять замереть. Черт! Нет, никак не получится достать пистолет незаметно, да еще и курок взвести. Что же делать? На чем свет стоит кляня проклятых испанцев, удумавших привезти на этот остров подобных гадов, [17] матрос почувствовал, что руки у него дрожат. Взрослый бывалый человек, не раз ходивший на абордаж, участвовавший во множестве рукопашных стычек, он не боялся смерти — то есть знакомой, привычной смерти моряка и пирата, — но сейчас за шиворот ему быстро скользнула холодная струйка пота.