– Конечно, погибший Авинов был не из той породы людей, что стреляются из-за страха общественного осуждения, – был уверен старый разведчик. – Тем не менее он действительно попал в безвыходную ситуацию: у меня есть информация, что его отец мог потребовать, чтобы сын женился на дочери его старого делового партнера, и пригрозил лишить наследства в случае отказа. Но молодой человек твердо ответил отцу «нет». Это означало для него жизнь на одно офицерское жалованье. Однако, если бы тайный гомосексуализм высокопоставленного морского контрразведчика открылся, ему, вероятно, пришлось бы подать в отставку. Его любовник, по моим сведениям, постоянно требовал от покровителя дорогих подарков и денег. Не исключено, что Авинов испугался, что, избалованный, Гейден откажется разделить с ним изгнание и нищету.
Имелась у Арнольда Михайловича и другая версия случившегося. Авинов мог опасаться, что откроется, что он подворовывал деньги из банка своего отца и тратил их без счета на любовника. За это деспотичный папаша без колебаний лишил бы не чистого на руку сыночка наследства. В свое время банкир заставил сына пойти на военную службу и двигал его карьеру, чтобы оградить от разгульной жизни, о которой Авинов-младший всегда мечтал. Наверняка отец знал о тайных пороках сына. Эристов через своих людей в этом доме имел сведения, что между отцом и сыном могло быть заключено соглашение: Авинов-младший еще пять лет служит, потом выходит в отставку, и отец позволяет ему уехать в Европу – руководить одним из филиалов семейной фирмы. Но сыну-вору, конечно, не на что было рассчитывать. Он обманул отца и знал, что тот не простит ему этого.
Так что версий произошедшего было несколько. Но в чем Эристов не сомневался, так это в том, что Авинов покончил с собой не из-за своего полового порока. Да и на заговорщика этот избалованный гуляка не тянул. Новые факты, о которых сообщил Эристову Вильмонт, только укрепили Арнольда Михайловича в этом убеждении.
– Теперь я хочу сказать вам то, что действительно думаю, – как-то торжественно произнес Эристов. – Вы молодец, что не оставляете это дело, хотя ваше упрямство может грозить вам новыми служебными неприятностями. И я тоже решил показать кукиш этим денежным мешкам, которые хотели сделать из меня платного провокатора. Пусть сажают в долговую яму. Теперь я снова ваш верный товарищ. Обещаю впредь прикрывать вас от уже проявляющих сдержанное раздражение в ваш адрес наших «олимпийских богов». Боюсь, что еще один ваш поданный наверх рапорт с требованием провести доследование, и они начнут метать в вас молнии. Конечно, тяжеловато нам с вами придется. Даже государь теперь не стал бы вас слушать. Разве что, если вы предъявите всем истинного заговорщика, который прикончил этого безобидного мотылька Гейдена, его романтического приятеля из морской контрразведки и заварил всю кашу.
Вся надежда Вильмонта теперь была на придуманную полицейским доктором ловушку. Анри очень надеялся, что возможный убийца Гейдена уже прочел в вечерней газете сенсационную статью и клюнул на приманку. Шансы, что он поверит газетной «утке», были не так уж малы. Многие, в том числе преступники, верили, что в глазах погибшего человека запечатлевается образ его палача. В газетной полицейской хронике нередко появлялись леденящие кровь заметки о найденных трупах с изрезанными бритвой или выколотыми глазами. Профессиональные детективы тоже пытались взять на вооружение многообещающую методику. Особенно прославился такими изысканиями знаменитый на всю Россию начальник сыскной полиции Петербурга Иван Дмитриевич Путилин, который не скрывал от репортеров, что первым делом заглядывает в глаза убитых, надеясь разглядеть в них хотя бы примерные очертания злодея, и с интересом следит за всеми публикациями на тему оптографии.
Сенсацией петербургской фотографической выставки этого 1891 года стал аппарат некоего Фортеля. Сотрудничающий с полицией изобретатель-самоучка продемонстрировал снимок, сделанный им в Саратове по делу об убийстве семьи Белоусовых. По просьбе следователя фотограф провел определенные манипуляции с сетчаткой глаз убитых. И сумел получить образ убийцы. Да так четко, что предложенное им сыщикам изображение напоминало слегка смазанное фото. Правда, Фортель признался на докладе в Петербургском фотографическом обществе, что ретушировал негатив. Но ведь по нему нашли настоящего убийцу, который сознался во всем! Сторонники оптографии ликовали, а читающие газетные статьи преступники мотали на ус.
Будь Анри сейчас на месте того, кого он теперь ожидал, то вряд ли сумел бы сохранить спокойствие, прочитав заметку в сегодняшней вечерней газете. Правда, неизвестный Вильмонту преступник мог вообще не читать газет. Но тут как на любой охоте – не последнюю роль играло обыкновенное везение.
* * *
Сыщик занял позицию метрах в двадцати от входа в лабораторию судебной экспертизы за каменной стеной. В Гельсингфорсе во многих местах на поверхность выходили скальные породы, образовывая подобные естественные изгороди. Они остались здесь, должно быть, с доисторических времен, когда растаял великий ледник, покрывавший большую часть Северной Европы.
Проходили часы томительного ожидания. Анри очень беспокоило, что он в одиночку должен контролировать ситуацию – подмога в виде двух толковых полицейских, которых обещал прислать штабс-ротмистр Кошечкин, почему-то запаздывала. А ведь преступник, который мог появиться здесь в любую минуту, уже не раз доказал, что дьявольски хитер и ловок. Поэтому жандарм даже на мгновение опасался отвести взгляд от двери. К счастью, крепкие решетки на окнах исключали иной путь проникновения в здание.
Всю эту ночь доктору предстояло провести в лаборатории, играя роль живца. Чтобы не подвергать опасности старика-сторожа, Лехтинен отпустил его домой.
* * *
Внезапно что-то изменилось в природе: грянул гром, бабахнуло так, что Вильмонту показалось, что в непосредственной близи от него шарахнули из тяжелого орудия. Тут за спиной жандарма что-то щелкнуло. Анри тут же отпрыгнул в сторону. Только чудо спасло появившегося из кустов кота от пули. Опровергая мнение, будто бы у животных особенно развито предчувствие опасности, полосатый бродяга, вместо того чтобы поскорее убраться прочь, поспешил к чуть не пристрелившему его человеку. Урча и мяукая, кот стал тереться о ноги Вильмонта.
– На, получай, только отвяжись! – Анри развернул пакет со своим ужином и, присев на корточки, стал кормить нетерпеливо мяукающего попрошайку припасенными для себя бутербродами. – Лопай поскорей и катись отсюда, иначе я тебя все-таки пристрелю.
Вильмонт отвлекся от исполнения своих обязанностей всего на минуту или, может, на полторы. Но этого оказалось достаточно, чтобы случилась беда. Мельком взглянув на дверь в лабораторию, Анри похолодел от ужаса – она была слегка приоткрыта! Пока он возился с котом, злоумышленник бесшумно проскользнул в здание.
Мужчина бросился на выручку доктору, проклиная себя последними словами. Однако возле распахнутой двери Анри остановился. Внутри было темно и тихо, как в склепе. От ощущения притаившейся в глубине темного дверного проема опасности мурашки пробежали по спине сыщика. Капитан понимал, что опасно раньше времени обнаруживать себя. Однако ему в голову не пришло ничего лучшего, как попробовать хотя бы голосом спугнуть прокравшегося в здание злодея, и тем, возможно, спасти доктору жизнь. Поэтому Анри закричал: