Правда, официальные выводы комиссии свелись к осторожному предположению, что вероятно пожар на самолете возник вследствие неосторожного обращения с огнем при курении. Мол, сперва открытый огонь появился в салоне от неосторожно оброненной спички или окурка, потом пламя могло перекинуться из пассажирской кабины на 18-литровый резервуар (расположенный над головами пилотов), подающий бензин самотеком в карбюратор.
Но очевидцы утверждали, что перед полетом командир корабля летчик Шпиль строго предупредил пассажиров о недопустимости курения внутри самолета. Да и по свидетельствам очевидцев пламя било не из верхней части кабины, где располагался топливный резервуар, а из «брюха» «юнкерса».
Впоследствии из Москвы была назначена новая комиссия, но к этому времени Берия уже успел уничтожить все улики. А то, что за Берией давно тянулся провокаторский след, свидетельствует тот факт, что еще в 1921 году председатель ВЧК Дзержинский выписал ордер на его арест. И с тех пор демон подозрения в провокаторстве постоянно шел по пятам быстро делающего карьеру чекиста.
Конечно, Берия спасал Бориса не из сентиментальной благодарности, испытываемой по отношению к его отцу. Такие чувства были попросту не знакомы холодному расчетливому игроку. Но и уничтожать сына человека, чья подпись стояла на оправдывающем его документе сразу после подписи командарма Корка, — означало дать будущим противникам повод при случае обвинить его в продолжении тактики заметания следов своего сотрудничества с царской охранкой…
После освобождения из тюрьмы Бориса комиссовали из армии — формально в связи с ранением. На самом же деле, не сумев растереть его в порошок, НКВД постаралось максимально испортить жизнь своему недавнему узнику. Досье, которое было заведено на Нефедова, было только временно сдано в архив, но и там оно продолжало пополняться свежим компроматом.
Пока Нефедов сидел в тюрьме, состоялось награждение Героев Советского Союза из того списка, где была и его фамилия. Но так как судьба арестованного капитана в тот момент была еще не ясна, наградные документы на него по-тихому завернули.
Впрочем, и совсем оставить серьезно отличившегося в боях пилота без ордена тоже было нельзя. Поэтому без особой помпы в кабинете главкома ВВС Нефедову вручили орден Красного Знамени и пожелали удачи на гражданке.
Несколько месяцев выброшенный из армии летчик не знал, куда ему податься, пока кто-то из армейских товарищей на замолвил за него слово известному авиаконструктору. Так Борис оказался на испытательской работе.
Во время «странной войны» [120] Хан сбил французский истребитель «Моран-Солнье MS-406» и британский авиаразведчик. Потом в ходе молниеносной компании во Франции Макс успел записать на свой счет еще семь самолетов. Его жертвами стали три английских «гладиатора», по одному бомбардировщику «блейнхейм» и «фейри “батл”», еще один MS-406 и истребитель «Хаук 75».
Уже имея в активе 11 побед, одержанных в Испании и Польше, Макс наконец получил вожделенный статус эксперта. Это случилось в день капитуляции Парижа. Хан вернулся из очередного удачного вылета и садился под звук военного оркестра. На аэродроме его встречали с цветами, повесили на шею гирлянду. Командир истребительной эскадры JG-51 прославленный ас Первой мировой войны и кавалер ордена «За храбрость» Тео Остеркамп поздравил удачливого подчиненного:
— Фюрер наградил вас рыцарским крестом!
Став экспертом, гауптман Макс фон Хан мог больше не рисковать чрезмерно собственной «шкурой». Теперь он был избавлен от смертельно-опасной необходимости летать на сопровождение собственных бомбардировщиков, прорываться сквозь сильное истребительное сопровождение к неприятельским «бомберам», ввязываться в «хундершлагере» — «собачьи свалки» ближних маневренных боев на горизонтали. Эта кровавая работа предназначалась для рядовых пилотов Люфтваффе, многие из которых гибли, не сделав и десяти вылетов. Экспертам же предоставлялось привилегированное право заниматься свободной охотой.
На фюзеляже «Мессершмитта-109Е» Хана появился двойной шеврон — знак командира группы. Теперь на него работало целое звено из четырех самолетов. В Люфтваффе не существовало понятия коллективная победа, как в королевских ВВС Великобритании или воздушном флоте Красной армии. Все сбитые эскадрильей вражеские машины автоматически заносились на счет ведущего группы. Ведомые Хана совершали десятки боевых вылетов, работая на командира и не имея в своем личном активе ни одной официально зарегистрированной победы. Зато снайперский список Хана рос, как на дрожжах.
Впрочем, Макс был заботливым командиром и старался не забывать о своих «оруженосцах», иногда предоставляя им возможность отличиться. Обычно кто-нибудь из молодых летчиков, ежесекундно рискуя своей жизнью, ввязывался в бой на виражах и служил приманкой для британских асов. А Хан с бандой натаскиваемых «молодых волков» ожидал в сторонке удобного случая напасть. И если вдруг такая возможность предоставлялась, матерый «эксперт» мог великодушно уступить право победного удара парню из своей своры. Когда же подопечному летчику удавалось убить англичанина, сердце Хана начинало биться быстрее от радости. Нет, он не был мясником, кровожадным маньяком. Просто у каждого удачливого профессионального солдата неизбежно меняется жизненная философия: если раньше Макс, как и многие, считал право на жизнь незыблемым законом божьего мира, то со временем он пересмотрел прежние обывательские догмы о метафизической неприкосновенности чужой жизни. Те, кто подпадал под категорию врагов, переставали быть для него людьми, становясь целями для охоты…
15 сентября 1940 года Хан вылетел со своей «бандой» на перехват крупной формации британских бомбардировщиков, идущих через пролив Ла-Манша бомбить новые базы немецких подлодок на французском побережье. Командир истребительной эскадры поставил Хану четкую задачу: любой ценой прорваться через истребители конвоя к «Веллингтонам», несущим бомбовой груз. Но Макс наплевал на приказ. Точнее, он исполнил его по-своему. В типичной для себя манере Хан решил «прошвырнуться» к английскому побережью, и если представится такая возможность, то и поохотиться. А затем нанести визит вежливости на аэродром к соседям из JG-27. Несколько дней назад Макс совершил у них вынужденную посадку после внезапной поломки двигателя. В отсеке фюзеляжа его «Bf-109Е» находились ящик с шампанским и корзина с омарами.
Итак, вместо того чтобы встретить врага на пути к цели и дать бой, свободный охотник не спеша обошел неприятельскую колонну с тыла. Для этого пришлось далеко уйти от береговой линии в сторону моря.