Борис смертельно устал. Мысль лихорадочно ищет выход из создавшегося положения. Но руки и ноги работают автоматически. Все-таки тот головорез, что сидит сейчас в мчащемся следом «фокке-вульфе», многому его научил. Мысленно Борис хвалит инструктора, безрезультатно пытающегося свернуть способному ученику шею…
В очередной дикой круговерти проходит еще минут десять. Похоже, у немца на исходе керосин. Энергичным переворотом он сыплется вниз и на полной скорости уходит в глубь своей территории. На приборной доске перед Нефедовым тоже загорается красная лампочка — заканчивается бензин. С тяжелым сердцем приходится отказаться от преследования врага. Борис поворачивает к дому…
На подходе к родному аэродрому Нефедов к своей большой радости нагоняет ведомого. На самолете Шафирова поврежден двигатель и он едва плетется. Ну ничего, главное жив! А вместе они теперь как-нибудь дойдут до родной пристани.
А вот и родной аэродром. Но в небе над ним возвратившихся пилотов почему-то не встречает дежурное звено. А ведь после гибели Церадзе Нефедов распорядился, чтобы в течение всего полетного дня пара истребителей посменно прикрывала аэродром от внезапных атак противника. При катастрофической нехватке на фронте зенитной артиллерии приходилось изобретать средства самообороны против обнаглевших немецких охотников, подкарауливающих самолеты в самые опасные моменты полета — на взлете и при посадке. Это была страшная угроза, потому что самолет, который выпускает шасси и посадочные щитки, становится маломаневренным, просто превращается в мишень, даже если в нем находится опытный летчик… «Так почему же «зонтик» безопасности не раскрыт над базой?» — задается вопросом Борис.
Впоследствии выяснится, что Нефедов с ведомым вернулись в момент пересменки, когда одна патрульная пара только села, а вторая из-за разгильдяйства водителя бензовоза, выехавшего прямо на летное поле, была вынуждена прекратить разбег. К сожалению, на войне подобные сбои происходят довольно часто. Пока же Борис, еще не зная причины нарушения своего приказа, лишь терялся в догадках.
И все-таки, несмотря на отсутствие в небе прикрывающего их посадку звена, вид родной базы, где можно отдохнуть после чудовищного напряжения боя и на время почувствовать себя в полной безопасности, действует расслабляюще. Настороженность, сопровождающая полет, уходит. «Да и чего опасаться, — звучит в голове успокоительный голос. — Вон у леса столпились ребята, ждут твоей посадки. Здесь, на глазах у всех, тебя никто не посмеет тронуть».
Борис садился с ходу. Истребитель приближался к земле на скорости свыше двухсот километров в час. Стоит чуть резче, чем дозволено, двинуть ручку управления или не успеть выровнять подхваченную внезапным порывом бокового ветра машину, и самолет развалится на части of удара о землю. Поэтому взгляд пилота неотрывно следит за мелькающей впереди полоской травы, а мысль отсчитывает метры и сантиметры, оставшиеся до того момента, как колеса коснутся земли. Приборы здесь бесполезны. Все зависит от накопленного за долгие годы опыта тысяч совершенных посадок…
«Як» мягко встряхивает. Чуть вздыхая перегретым мотором, самолет бежит к замаскированным в лесополосе капонирам. Борис начинает потихоньку надавливать на рычаг тормоза. В своих мыслях он уже делится свежими впечатлениями с ожидающими его товарищами, идет вместе с ними в столовую, где раскрасневшаяся от удовольствия девочка-официантка при появлении командира торопливо принесет поднос с обедом и непременно в ответ на искренний комплимент Нефедова кокетливо поинтересуется: «Как слетали?»
Но вместо ожидаемого подергивания тормозящей машины — перед глазами что-то ослепительно вспыхивает, во все стороны, словно вырванная вата из подушки, летят куски обшивки фюзеляжа, обломки мотора. Самолет сильно тряхнуло и швырнуло в сторону. «Что за черт!» — Борис в замешательстве. Он пытается найти причину странного поведения самолета, бросая взгляд на приборы.
Над головой проходит тень. Капитан поднимает глаза и упирается взглядом в черные кресты и фигурку рыцаря на блестящем борту «Фокке-Вульфа-190». Борис инстинктивно пытается укрыться в кабине, глубже опускаясь в кресле, пряча голову за бронеспинку.
С оглушительным ревом на высоте не более пяти метров «фоккер» метнулся к еще висящему в воздухе самолету Шафирова и в упор ударил по нему из пушек. «Як» обволакивает черный дым, он валится на крыло и врезается в землю.
Судя по всему, немец подошел со стороны солнца бесшумно, как планер. Опускаясь с огромной высоты, он до минимума уменьшил обороты мотора. Целью «черного рыцаря» похоже был именно самолет Нефедова. Но Борис сел раньше ведомого, к кому же от попадания первых снарядов его самолет швырнуло в сторону. Поэтому немцу пришлось отказаться от первоначального намерения разобраться с виновником гибели своего подчиненного и напасть на того, кто находился в наиболее удобной для удара позиции…
Пока взлетаю дежурное звено, «фоккера» и след простыл. В центре летного поля укором всем огромным костром догорал самолет Шафирова. Вокруг пылающей машины с визгом и надрывным воем носится Янычар — любимый пес Марата.
Первыми к Борису подбежали его заместитель и медицинская сестра.
— Товарищ капитан, вы весь в крови, давайте я вас перевяжу! — участливо-тревожно предложила девушка, но взбешенный и подавленный Борис грубо отодвинул ее в сторону и схватил за грудки своего зама:
— Смотри, это он по твоей вине горит!
Но тут взгляд Нефедова упал на лицо санинструктора. От незаслуженной обиды на глазах девушки появились слезы. Борису вдруг стало стыдно за свой поступок, и он начал лепетать слова извинений. Тут и заместитель торопливо принялся рассказывать командиру, как дело было. Слушая своего зама, краем уха Борис вдруг уловил, как один из летчиков со вздохом говорит другому о Шафирове в прошедшем времени: «Толковый летчик был. Да и парень мировой. Все не могу никак привыкнуть к такому!» Борис тоже, хотя это была и не первая его война, не мог без внутренней боли воспринимать уход людей, которые быстро становились ему родными…
Возле штабной землянки собралась плотная толпа людей. Там что-то оживленно обсуждалось. Но при приближении Нефедова разговоры стихли. Все взгляды устремились на усталое жесткое лицо командира. За последнюю неделю на нем прибавилось морщин, появилась ранняя седина на висках.
Один из летчиков протянул Борису свернутый рулоном лист толстой хорошей бумаги. Оказывается, перед тем как скрыться, пилот «фоккера» сбросил контейнер со своим цветным изображением.
С глянцевого, отпечатанного типографским способом плаката на Бориса самодовольно глядел увешанный орденами Хан. Один из летчиков, немного знавший немецкий язык, прочитал надпись под портретом:
— Здесь говорится, что данный ас уничтожил 150 русских самолетов.
— Н-да… Ничего не скажешь, знатный стервятник, — покачал головой один из летчиков. — Сколько же он еще сожжет нашего брата.
— Да брехня все это! — гневно воскликнул другой. — Геббельс им специально врать велит, чтобы все в Германии думали, будто хваленые рыцари рейха бьют нас, азиатов, пачками. Им за эти сказки кресты на мундиры вешают.