Катя уже хотела возмутиться и уйти, но Лада взглядом призвала ее к молчанию и снова затараторила:
– Василиса, солнышко, но ты же знаешь – Мариночка это в два счета уберет! Мариночка же у нас гений! Она из Фредди Крюгера может Белоснежку сделать!
– Ладно, черт с вами! – скривилась Василиса, взглянув на часы. – Все равно поздно еще кого-то искать… отведите ее к Мариночке! Может, и правда она что-нибудь сделает…
Мариночка оказалась унылой, ужасно некрасивой девушкой с собранными в тощий хвостик пегими волосами и быстрыми, ловкими и умелыми руками.
Она была гримером.
Она колдовала в крошечной комнатке, перед огромным зеркалом с яркой подсветкой и полкой, заставленной многочисленными баночками и ящичками.
– Кто ж это тебя так, милая?! – ужаснулась она, увидев исцарапанное Катино лицо.
– Из машины выкинули, – честно призналась Катерина.
– Ух ты! – восхитилась Мариночка. – Вот у людей жизнь интересная! А тут проводишь весь день в четырех стенах!
– Я бы не сказала, что это было интересно! – напряженным голосом произнесла Катя. – Мне это, честно говоря, не очень-то понравилось! Я бы предпочла менее интересную жизнь!
– Ну, ничего! – Мариночка наклонила голову набок, изучая Катино лицо. – Сейчас мы тебя починим, будешь как новенькая! Вот на прошлой неделе привели ко мне девушку – ужасно знаменитая, не буду говорить кто, у нее через час концерт, а ей кошка все лицо исцарапала! Между прочим, ужасно породистая кошка, перуанская черепаховая. Вот была картина так картина! Не то что у тебя! И ничего – починили личико, концерт прошел на ура, никто ничего не заметил!
Разговаривая, она нанесла на Катино лицо какую-то сероватую массу, втерла ее в кожу плавными круговыми движениями, сняла излишки ватным тампоном, вытряхнула на ладонь несколько капель из маленькой бутылочки, слегка помассировала девушке щеки, отстранилась, взглянула на результат, прикоснулась к ее лицу легкими порхающими движениями, затем нанесла на кожу тональный крем и, наконец, прошлась по ней мягкой беличьей кисточкой с пудрой.
Катя взглянула на себя в зеркало… и обомлела: от царапин не осталось и следа, лицо стало свежим, гладким и светящимся, как будто и не было сегодняшнего ужасного дня, словно она только что проснулась в своем загородном доме и приняла ароматную ванну с маслом бергамота и гидромассажем…
Катя постоянно ходила к опытному косметологу, который пользовался успехом среди состоятельных московских дам, и его сеансы стоили тех денег, которые ему платили, но то, что сделала с ней Мариночка, было настоящим чудом.
Мариночка рукой мастера нанесла последний штрих и передала ее с рук на руки другой девушке – Ариночке.
Ариночка была невысокой, крепко сбитой особой с густыми, коротко остриженными черными волосами, командирскими замашками и низким уверенным голосом.
Она отвечала за гардероб.
– Вот блин! – проговорила она, увидев Катю. – Кого присылают! С кем приходится работать!
Катя вновь захотела возмутиться и уйти, но Ариночка прикрикнула на нее:
– Стой спокойно! Не видишь – я работаю!
Это было трудно заметить, потому что она молча стояла, разглядывая Катю и шевеля губами. Наконец, видимо, приняв решение, она распахнула один из шкафов и вытащила из самой глубины дивное шифоновое платье цвета палой листвы.
– Какая прелесть! – восхищенно выдохнула Катерина. – Что это? Диор? Шанель?
– Один молодой московский дизайнер. Ее никто пока не знает, но она ужасно талантливая. Зовут Милена Рождественская. Ты смотри, как будто на тебя сшито!
Она где-то что-то немного подколола, сделала пару стежков и отступила в сторону.
– Ну что, в принципе в таком виде тебя можно выпустить в зал!
Катя взглянула на себя в зеркало и пришла в восторг.
В ее гардеробе было много платьев от лучших европейских и американских дизайнеров, но, пожалуй, ни одно из них не сидело на ней так хорошо и не подчеркивало настолько удачно ее мягкую, сдержанную северную красоту.
Ариночка выдала ей золотистые босоножки от Louis Vuitton и выпустила ее в зал.
Впрочем, правильнее было бы сказать не «выпустила», а втолкнула, потому что зал был настолько полон, что войти туда можно было, только потеснив соседей.
Полосатые костюмы и элегантные пиджаки от Armani, Roberto Cavalli и Hugo Boss, платья от Paco Rabanne, Fendi и Donna Caran… все пили, жевали, пытались разговаривать с набитым ртом, махали знакомым, заводили новые знакомства, а в основном демонстрировали окружающим свою крутизну, свои возможности, свое знакомство с настоящими звездами шоу-бизнеса, политики и финансов.
Катя часто бывала на таких тусовках с мужем и точно так же приветливо улыбалась деловым знакомым Виталия и просто знакомым или полузнакомым людям, играя характерную роль «жена процветающего бизнесмена». Но тогда она была одной из них, одной из тусовки, она играла по тем же правилам, что и они, играла в той же пьесе, назубок знала свою роль и не могла взглянуть на все происходящее со стороны. Многие тусовщики казались ей славными, интересными людьми, безусловно, достойными внимания.
Теперь же она была здесь чужой, как случайно залетевшая в комнату бабочка, и видела всю искусственность, всю фальшь этих людей, как будто с ее глаз внезапно спала пелена.
Она видела, как юные (и не очень юные) красотки вьются вокруг солидного лысоватого мужчины в таком же, как у всех, отлично сшитом полосатом костюме, и тут же вспомнила, что это – известный нефтяной мультимиллионер, который недавно развелся с третьей женой, тут же превратившись в объект охоты для половины женщин Москвы. Видела, как солидные лысоватые мужчины в отлично сшитых полосатых костюмах кружатся возле невзрачного, довольно-таки молодого человека с бегающими бесцветными глазами, и догадалась, что это – недавно назначенный правительственный чиновник, от которого зависят серьезные бюджетные инвестиции.
Она вспомнила когда-то прочитанное стихотворение:
«Жук ел траву, жука клевала птица, хорек пил мозг из птичьей головы, и страхом перекошенные лица живых существ взирали из травы…»
Пожалуй, в этом зале бушевали еще более серьезные страсти, чем в дикой природе!
На фоне этих двуногих хищников и хищниц новые приятельницы показались ей куда милее и естественнее. Она осторожно ввинтилась в толпу в поисках Татьяны и Лады и очень скоро нашла их в уютном уголке возле стола с закусками.
Татьяна поглощала один за другим бутерброды с осетриной.
– Угощайся! – Лада протянула Кате тарталетку с красной икрой. – Мы же не успели поужинать…
Катя вспомнила, что не успела также и пообедать, а завтрак был так давно, что воспоминания о нем были сродни воспоминаниям о раннем детстве. Она почувствовала зверский голод, благодарно кивнула Ладе и бросила в рот тарталетку, а затем, почти не жуя, проглотила пару бутербродов.