— Слушай, неинтересно с тобой, — поморщился Зяблик. — Вырубаешь всех подряд. Так и квалификации недолго лишиться. Можно, я его добью?
— Стоит ли? — пожал плечами Артем. — Зачем творить беспричинное насилие? Разве вы забыли Талашевский трактат? Ведь он, кажется, составлен не без вашего участия.
— Вот-вот, — поддакнул Смыков, потирая зашибленный бок. — Никаких самосудов. Это может расцениваться как превышение допустимых пределов обороны. Он ведь никого из нас вроде убивать не собирался. Бабу полапал, вот и все.
— Что с вами, либералами, базарить впустую! — Зяблик сунул пистолет за пояс. — Сейте это свое… разумное, доброе, вечное. А взойдут на ваших пашнях одни только драконьи зубы!
Рукосуев, продолжая оставаться в прежней позе, обвел всех мертвящим взором и вдруг оскалился по-звериному.
— Р-р-р-р, — это были первые звуки, которые он издал после того, как появился из леса. — Р-р-разрази вас гром! Зачем руки ломать?
— Уж больно длинные они у вас, — добродушно ответил Смыков, в случае необходимости умевший находить подход и к степнякам, и к арапам, и даже к киркопам, членораздельной речью не владеющим. — Это вам, братец мой, вроде как урок. Чтоб с гостями себя впредь прилично вели. А то встречаете нас без штанов, деретесь, женщин обижаете…
Рукосуев молчал, продолжая сверлить обидчиков своими бешеными бельмами, и каждый, кто встречался с ним взглядом, невольно отводил свой в сторону.
— Вот тут мы уже можем наблюдать плачевные результаты злоупотребления хваленым эдемским снадобьем, — медленно произнес Артем. — Человек по собственной воле превратился в жестокого и всемогущего скота, не ограниченного никакими рамками морали или разума.
— Что хотел, то и получил, — буркнул Зяблик. — Позавидовать можно.
— А если его жизнь заставила? — заступилась за Рукосуева Верка. — С волками жить — по-волчьи выть…
— Какие еще волки в раю, — возразила изрядно помятая Лилечка.
— А это мы скоро узнаем…
— Рациональное зерно этого спора состоит в том, что каждый человек в глубине души стремится ощутить себя в шкуре всемогущего скота, — высказался Цыпф.
— И ты тоже, Левочка? — ужаснулась Лиля.
— Бывает… — потупился Цыпф.
— Давно я говорил, жечь надо этот бдолах проклятый! — Смыков почему-то погрозил пальцем Зяблику. — Жечь и корчевать! И только в одном месте сохранить маленькую деляночку для специальных нужд. При условии строжайшего контроля общественностью.
— Как вы выразились? — переспросил Артем. — Бдолах?
— Да, бдолах, — поспешно пояснил Цыпф. — Это не мы такой термин придумали, а аггелы. Вернее, даже не придумали, а позаимствовали из библейского текста. Там сказано, что Эдем, кроме всего прочего, богат еще и бдолахом, хотя что это такое конкретно, не разъясняется.
— Пусть будет бдолах… — Артем сделал несколько шагов по направлению к Рукосуеву, который при этом весь буквально ощетинился. — Спокойно… спокойно… Никто не собирается причинять вам вред… Вера Ивановна, вы сможете вправить ему руку в локтевом суставе?
— Да ну его! Еще укусит.
— Не бойтесь. Я вас подстрахую. Рукосуев вел себя как попавший в капкан зверь — зло щерился на людей, всем своим видом демонстрируя готовность к схватке, разве что ушей не прижимал. Едва только Верка опасливо попыталась приблизиться к нему с правой стороны, как последовал молниеносный выпад. Пришлось Артему вмешаться и придавить неукротимого молодца к земле.
Пока Верка возилась с поврежденной рукой, Зяблик со стороны подавал советы:
— А что, если его заодно и кастрировать? Ведь такого амбала можно вместо вола в телегу запрягать.
— Я тебя, дешевка, сам сейчас кастрирую! — прохрипел Рукосуев, садясь, но все еще придерживая правую конечность левой.
— Спокойней, спокойней… — Артем, словно невзначай, провел ладонью по его волосам.
— Убери грабли! — Рукосуев вновь оскалился. — Нет у меня рогов, нет! Не ваш я!
— Да ведь и мы сами вроде не рогатые. — Артем отступил в сторону и сделал глазами знак Смыкову: приступай, мол, к допросу.
Тот с готовностью пересел поближе и участливо поинтересовался:
— Вам без штанов удобно?
— Не твое поганое дело! — огрызнулся Рукосуев.
— Я как лучше хочу. У меня запасные имеются. Правда, галифе. Могу одолжить.
— Они самому тебе скоро пригодятся. Надоест менять.
— А такое здесь, значит, возможно?
— Сплошь и рядом.
— Но ведь это же Эдем, так?
— Ну и что?
— А то, что в Эдеме все Божий твари обязаны в согласии жить. И люди, и звери, и даже мошки.
— Про мошек не знаю… А люди здесь точно как звери.
— Вы аггелов имеете в виду?
— Это уж мое дело, кого я имею…
— А Сарычев сейчас где? — заковыристый вопрос прозвучал совершенно невинно.
— Кто? — презрительно скривился Рукосуев.
— Сарычев. Ему полагалось здесь миссию Отчины основать.
— Не знаю я никакого Сарычева!
— А вас как прикажете величать?
— Как хочешь, так и величай… Но за сустав вы мне, сволочи, ответите.
— Рукосуев, — вмешался Цыпф. — Вы должны меня помнить. Ваша ватага перед походом в Эдем у меня припасы и экипировку получала. Сарычев тогда куда-то отлучался, и вы за него расписывались. Я вам еще комплект нижнего белья заменил. Пятьдесят второй размер на пятьдесят четвертый.
— А-а, — безумный взор Рукосуева переместился на Цыпфа. — Так это ты, сморчок, нас рогатым сдал?
— Ну что вы, в самом деле… — обиделся Цыпф.
— Подожди, приятель, — Зяблик в раздражении хлопнул себя по коленям. — Ерунда какая-то получается! Тебе вроде досталось от аггелов. Так и нам они поперек горла давно стоят. Вот давай и объединимся против них.
— Против аггелов? — подозрительно кротко переспросил Рукосуев.
— Ага. Против аггелов, — кивнул Зяблик.
— С ногами у тебя что? На сковородке прыгал?
— Принудили.
— Ну, попрыгай еще. А когда надоест, приходи. Я тебе рога подровняю, если к тому времени отрастут. — Рукосуев вскочил и прежде, чем кто-нибудь успел удержать его, скрылся среди разноцветных лент, полотнищ и перьев дивного леса.
— Кажется, он нас с кем-то путает, — помолчав, сказал Смыков.
— Да у него просто крыша поехала, — сплюнул Зяблик. — Помешался от страха. А может, от одиночества. Видно, аггелы их тут крепко в оборот взяли. Кого побили, а кого на свою сторону перевербовали. Помните ту котельную в Талашевске, где Лева Цыпф боевое крещение принимал? Одного покойника он тогда опознал. Тоже из ватаги Сарычева. Я, Лева, прав?