— Э-э-э… не помню! — аггел тужился, как ребенок, высаженный перед сном на горшок, даже испариной покрылся, но, похоже, и в самом деле никак не мог вспомнить свою настоящую фамилию.
— А имя помнишь?
— Оська… — мальчишка впервые поднял глаза на своих спасителей.
— Иосиф, значит… Или Осип?
— Не знаю.
— Год рождения? Впрочем, этого ты точно не знаешь… Родители есть?
— Нет.
— Что значит — нет? Тебя же не из глины слепили! Мать свою помнишь?
— Немного. Я есть хотел. Она ходики на базар понесла и не вернулась. А отец еще раньше умер. Его, говорят, бешеная крыса укусила.
— Сирота, значит. Беспризорник. Тогда все понятно. Жил по подвалам, голодал, подворовывал, а потом тебя рогатые подобрали. Накормили, одели, обласкали и объявили сыном Каина, который волен творить над другими людьми все, что ему заблагорассудится. Так?
— Так, — удивление выражали не только его глаза и губы, но даже уши. — А вы откуда знаете?
— Тут и знать нечего. Таким манером еще Святополк Окаянный пацанов в свою дружину вербовал. И давно ты с рогатыми водишься?
— Не очень… — теперь на лице появилось выражение растерянности.
— Разве ты дни считать не умеешь?
— А зачем?
— Действительно, зачем… В Эдеме первый раз?
— Нет, второй.
— Как вы сюда добираетесь?
— Обыкновенно, — Оська-Иавал пожал плечами. — Ногами.
— Я понимаю, что не на крыльях. Обратную дорогу сможешь найти?
— Смогу, наверно.
— Нравилось тебе у рогатых? Чего потупился, как красная девица! Признаться боишься! Сколько людей загубил?
— Не знаю… Ни одного вроде…
— Врешь. В стычках участвовал?
— Участвовал.
— Где?
— В Отчине, Агбишере, Баламутье…
— Ого! Поносило тебя, однако… А здесь?
— Здесь — нет.
— Как это — нет? А сегодня?
— Разве это стычка… — от воспоминаний о пережитом ужасе его всего передернуло.
— Что это за люди, которые на вас напали?
— Разное про них говорят… Вроде бы они хотят все сначала начать, как бы от Адама. Но только по-другому. Не покидать больше Эдема. Дескать, это единственное место, где положено жить людям. А все остальное — для ядовитых гадов и диких зверей.
— Ну а у вас, естественно, на Эдем есть другие планы?
— Никаких… За бдолахом сюда ходим, вот и все. Людям здесь долго жить нельзя. Сами видите, каким этот стал… — он с опаской глянул в сторону Эрикса, заканчивавшего засыпать яму. — Не человек, а вурдалак какой-то…
— Зато вы — невинные пташки! — не выдержал Зяблик. — Бдолах жрешь?
— Ага, — кивнул Оська. — Дают понемногу.
— Чтоб рога росли?
— Тут дело не в рогах, — Оська говорил осторожно, словно боясь, что его могут превратно понять. — Дело в вере. Рога это только знак… Доказательство того, что я верую в отца нашего Каина. У тех, кто не верит, они не растут. Поэтому-то среди нас и нет шпионов.
— Почему же у тебя самого рога не выросли? — поинтересовалась Верка.
— Я совсем недавно приобщился… Только первое посвящение прошел. Меня еще и на сковородку не пускали.
— И не пустят, будь уверен — Зяблик для доходчивости щелкнул Оську по лбу.
— Слыхал, что про тебя тут калякали? Жизнь тебе сохранят только при условии полного раскаяния. Что ты на это скажешь? Отрекаешься от своей людоедской веры?
Теперь, когда непосредственная опасность вроде бы миновала, а страх понемногу отпустил, юный аггел не склонен был принимать столь скоропалительное решение.
— Ну не знаю, — замялся он. — Нельзя же вот так сразу взять да отречься… Подумать еще надо.
— Как ты сказал? — голос Зяблика перешел в зловещий шепот. — Нельзя сразу? Можно!!! Сейчас ты не только от Каина, а даже от половой жизни навсегда отречешься! Эй, дорогой! — он помахал рукой, обращаясь к Эриксу. — Можно я твоей секирой воспользуюсь?
— Для какой цели? — лениво поинтересовался тот.
— Надо тут одному фраеру мозги вправить. Путем усечения яиц.
— Кому вправить? — слегка удивился Эрикс.
— Фраеру! Не понимаешь? То-то, я гляжу, ты сам землю копаешь, хотя дармовой силы в распоряжении навалом. Не русский, что ли?
— Как бы это вам лучше сказать… — На невозмутимом лице Эрикса появилось что-то похожее на смущение.
— Как в паспорте написано, так и говорите, — с видом знатока посоветовал Смыков.
— Паспорт? А, вы, наверное, имеете в виду идентификатор личности?
— Мать честная! — присвистнул Зяблик. — А ты хоть в каком году родился?
Эрикс хотел что-то ответить, уже и рот открыл, но потом махнул рукой.
— Нет, вы не поймете. Мы не употребляем десятичную систему счисления. Но если это вам так интересно, я попробую перевести дату моего рождения в удобную для вашего понимания форму… Хотя без компьютера, конечно, будет трудновато…
— Он вздохнул непонятно почему. — Какое летосчисление вас устраивает больше: александрийское, антиохийское, диоклетианово, христианское, византийское или мусульманское?
— Все! — замахал на него руками Зяблик. — Дальше не будем! Замнем для ясности. А не то сейчас начнется базар на тему истории будущего. Один только вопрос любопытства ради: до Марса ваши современники уже добрались?
— Конечно. И уже довольно давно… Я там сам, правда, не был, но некоторые из моих знакомых отдыхали на Марсе.
— А почему вы не были? — опечалилась Верка. — Это же, наверное, так интересно…
— Я собирался на Титан… Да вот не получилось… Эта удивительная новость на некоторое время отвлекла внимание ватаги от упорствующего в своих заблуждениях аггела. Однако вскоре Зяблик спохватился:
— Что притих, гаденыш? Думал, забыли про тебя? Нет уж — дудки! Если прибился к нам, изволь чужой устав чтить. Цацкаться тут с тобой никто не собирается. Сам знаешь, что мы за тебя своей головой отвечать обязаны. Не хватало лишних хлопот! Если не отречешься сейчас же от своей рогатой братвы, а заодно и от батьки их кровавого, я с тобой то же самое сделаю, что он с брательником своим. Мне не привыкать. Как раз за это самое первый срок тянул. Ну?
— Отрекайся, зайчик, отрекайся! — Верка погладила Оську по голове. — Ну зачем тебе с этой сволочью водиться! Можно и по-человечески жизнь прожить.