— Сама будешь с ними сидеть.
— Ты считаешь, что я должна бросить работу? — насторожилась жена, очень дорожившая своим местом.
— Уверен, что завтра ваш салон не откроется. И послезавтра тоже.
— Надеюсь, ты шутишь? — Она вновь лязгнула дверцей холодильника.
— Не надо открывать его без необходимости, — поморщился Эрике. — Иначе продукты испортятся гораздо раньше, чем мы съедим их.
— Что ты хочешь этим сказать? — обиделась жена.
— Я хочу сказать, что надо беречь все, что у нас осталось. Понимаю, что могу показаться тебе брюзгой, но у меня очень плохие предчувствия.
— По-твоему, это безобразие, — она махнула рукой в сторону окна, — может затянуться?
— Кто знает…
— Но ведь это не средние века! Нам должны прийти на помощь, — ее голос дрогнул.
— Должны, — кивнул Эрике. — Давно должны. Но почему-то не приходят. У нас нет никакой связи с внешним миром. Она пропала еще раньше, чем электроэнергия.
— При чем здесь связь? Над нами летают стратолайнеры. Нас видят со спутников… И вообще…
— Знать бы, где сейчас эти спутники. — Эрикс поскреб ногтем по крышке стола, еще недавно выполнявшего множество операций, начиная от сервировки и кончая мытьем посуды, а теперь превратившегося в бесполезный хлам. — Посмотрим, что творится на небе… Нас как будто в шкатулку заперли.
— Ты издеваешься надо мной. — На ее глаза опять навернулись слезы. — Тебе нравится меня пугать…
— Совсем нет. Мне и самому страшно. В особенности за детей… Давай лучше ляжем спать. Представляешь, проснемся завтра, а все уже наладилось. И электричество есть, и вода, и все остальное.
— В самом деле! — Она просияла. — Так оно, наверное, и будет.
Обнявшись, они отправились в свою спальню и улеглись на вчерашние простыни, которые постель так и не успела заменить. В их распоряжении было много всяких хитроумных приспособлений, умевших доставить и мужчине и женщине такое наслаждение, какое редко испытываешь при обычных формах половой близости, но ныне сам Бог велел супругам заняться взаимными ласками.
— Ты знаешь, я почти не помню, как это делается, — сказала жена извиняющимся тоном, когда возбужденный Эрикс уже был готов овладеть ею. — Надеюсь, ты не забыл о мерах предосторожности?
— Нет. А почему ты спрашиваешь?
— Ты изменился за этот день… Я иногда не узнаю тебя.
— Изменились мы все… К сожалению.
Несмотря на усталость, уснуть они смогли только после того, как завесили окно простыней. (Обычно стекло само меняло свои оптические свойства в зависимости от времени суток и поры года.) Эрикс всегда спал очень чутко и, когда в дверь постучали, сразу проснулся. Сначала он никак не мог взять в толк, что случилось и чего от него хотят (каждая квартира в их доме была оборудована электронным привратником, и такое понятие, как «стук в дверь», давно вышло из употребления), но потом все же вылез из постели и босиком прошлепал в прихожую.
Сакраментальная фраза: «Кто там?» — стала уже анахронизмом, и Эрикс попросту распахнул дверь, ни один из замков которой толком не действовал. На пороге стоял его сосед по этажу, немолодой и одинокий, но еще весьма энергичный человек, имя которого как-то не удержалось в памяти Эрикса. Одет он был так, словно собирался в дальнюю и нелегкую дорогу, а в руках держал бутылку с весьма привлекательными этикетками.
— Добрый день, — сказал он, похоже, ничуть не смущаясь, — а может, и доброе утро. Вопрос этот, конечно, проблематичный, но обсуждать его сейчас мы не будем. Ведь не будем?
— Не будем, — растерянно кивнул Эрике и только сейчас сообразил, что держать гостя на пороге неприлично. Поспешно отступив в глубь прихожей, он сказал: — Проходите, прошу вас.
Сосед как будто бы только этого и ждал. Уже без всякого специального приглашения он прямиком направился в столовую, уселся на стул, который обычно занимал сам Эрикс, и водрузил в центр стола свою бутылку.
— Этому коньяку, — объявил он не без гордости, — не менее восьмидесяти лет. Он купажирован более чем из двадцати сортов виноградного спирта специалистом, предки которого посвятили этому благородному занятию пять веков. Когда-то такие напитки употребляли только короли. Давайте и мы выпьем!
Эрикс сразу вспомнил, что его сосед увлекается коллекционированием старинных спиртных напитков и на этом поприще приобрел немалую известность.
— А стоит ли? — возразил он осторожно. — Я, прямо скажу, не большой знаток подобных вещей. Зачем зря губить такую ценность. Сейчас найдем что-нибудь попроще.
— Не надо. — Сосед вытащил из кармана антикварный позолоченный штопор. — Конечно, это жемчужина моей коллекции, но остальные три сотни бутылок находятся в целости и сохранности. Жаль, что у нас нет ни времени, ни физических сил, чтобы сегодня опорожнить их все.
После этих слов Эрикс понял, что его гость слегка пьян. Памятуя, что спорить с нетрезвым человеком то же самое, что перебрехиваться с собакой, он отправился на поиски бокалов. Дело это было весьма непростое, потому что раньше такие вопросы находились исключительно в компетенции электронного дворецкого.
Проблуждав в полумраке по дому, Эрикс ни с чем вернулся в столовую. Сосед тем временем уже разлил свой уникальный напиток в пластиковые стаканчики, оставшиеся после йогурта.
— Полагаю, что без тоста нам не обойтись, — он внимательно глянул на Эрикса.
— Не знаю даже… — пожал плечами тот. — Сколько всего случилось… Даже в голове не укладывается… Давайте выпьем за то, чтобы все опять наладилось.
— Достойный тост, — сосед кивнул. — Как раньше говорили: за все хорошее. — Свой стаканчик он опорожнил одним глотком и закусывать не стал.
Его примеру последовал и Эрикс. Восьмидесятилетний коньяк резанул горло и улегся в желудке кучей горячих углей. Ничего более гадкого Эрикс в своей жизни еще не пробовал. С минуту за столом царило неловкое молчание, затем сосед вновь наполнил стаканчики и отставил бутылку в сторону. Эрикс понял, что сейчас начнется разговор, ради которого он и пришел сюда.
— Досталось вам, как видно, вчера? — спросил гость.
— Вспомнить страшно. Едва жив остался.
— Что дальше думаете делать?
— Не знаю… Подождать надо… Должно же быть какое-то распоряжение муниципалитета.
— А как вы о нем узнаете?
— Это уж их забота… Хотя… Проблема, конечно, колоссальная… — Коньяк подействовал на Эрикса странным образом: не успокоил, не расслабил, а, наоборот, еще больше усилил тревогу. Сейчас он наконец-то представил себе все то, чего не мог представить раньше — мир, в котором из всех средств связи осталось разве что письмо, посланное с нарочным, а информация распространяется только с помощью глашатаев да еще в рукописных листовках.