На шестой день за завтраком я, как всегда, напомнил о немецком консуле и высказал предположение, что вся Германия взволнована бесследным исчезновением знаменитого земляка и близится невиданный дипломатический скандал.
– Мы люди маленькие, мистер Майер, – извиняющимся тоном сказал агент Браун, уплетая тосты с джемом и запивая апельсиновым соком. – Сегодня прибудет сотрудник ЦРУ, который компетентно рассмотрит вашу проблему.
– Какую проблему?! У меня нет никаких проблем! Не считая тех, которые вы мне создали!
– Тем лучше, мистер Майер, – кивнул агент Циммер, аккуратно выедая ложечкой яйцо всмятку. – Значит, все скоро разрешится.
Гулять мне почему-то не разрешили, поэтому я полдня сидел в глубоком кресле перед телевизором и смотрел французские комедии, которые гораздо остроумнее и смешнее местных. Да здравствуют Дни французской культуры! Может, они сделают тоньше души прагматичных американцев? Хотя вряд ли… Но легкие фильмы не могли развеять поднимающуюся из глубины души тревогу. ЦРУ есть ЦРУ, и «компетентность» его специалистов хорошо известна всем заинтересованным лицам.
Уже приближался обед, когда на улице послышался шум мощного двигателя, а через несколько минут в дверь постучали.
– Занято! – крикнул я. И добавил: – Вход только для германского консула!
Дверь отворилась. Вошел элегантный человек в легком светлом костюме, с кожаной папкой под мышкой, бумажным пакетом «Макдоналдс» в руке и обворожительной улыбкой на холеном лице.
– Здравствуйте, мистер Майер! С удовольствием прочел ваши книги! – Не переставая улыбаться, он подошел вплотную, поставил пакет на стол и протянул руку.
Дмитрий Полянский подозревал нечто подобное, хотя вероятность была небольшой: закон больших чисел крайне редко допускает такие совпадения – это все равно что развернуться, выстрелить в подброшенное за спиной яблоко и попасть в самую середину! Но писатель Майер поднялся навстречу, с крайним изумлением на лице, которое и могло быть единственным чувством, охватившим неискушенного немца, увидевшего вдруг перед собой Алекса Галлахера, управляющего подразделением компании «Бритиш Тайрз», тонкого ценителя муз и музыки, своего астрального брата и телепатического родственника. Руку удивленный Зигфрид все же протянул, но на крепкое пожатие ответил вяло и бесцветно, как и подобает удрученному невинному узнику.
– «Марсиансианская схватка» – просто шедевр! – продолжил он. – Может, стоит предложить ее Голливуду?
– Может быть, – вздохнул Майер. – Когда закончатся все недоразумения…
– О, конечно! – сказал Алекс. – А какие, собственно, недоразумения?
– Похоже, меня приняли за кого-то другого! Наверное, за наркодилера или сутенера, представляете? – Немецкий писатель горестно взмахнул руками.
– Для сутенера вы выглядите слишком интеллигентно. Может, вас принимают за шпиона? – предположил Алекс.
Держался он холодно и отстраненно. Немудрено: ситуация щекотливая, а личное знакомство с подозреваемым в шпионаже не добавляет баллов в карьере сотрудника ЦРУ. Хотя и не снимает их. Все зависит от того, как это знакомство подать. Но сейчас поведение моего знакомца скорей обнадеживало. Было бы хуже, если бы он бросился меня обнимать: «Зигги, дружище, как я по тебе соскучился! Давай поговорим откровенно, как добрые друзья!» Это бы означало, что он доложил начальству о наших контактах в Ницце и полон решимости использовать их, чтобы меня «расколоть». А судя по избранной линии, он мог и сообщить о случайной, ни к чему не обязывающей летней встрече, но не стремится вылезти из кожи, чтобы меня провалить. Хотя в подобной ситуации никогда не скажешь наперед, что у человека на уме и что он собирается сделать.
– Ну, какой из меня шпион? – неприятно удивился Зигфрид Майер и принужденно улыбнулся. – Надо же! Даже смешно, ха-ха…
Но лицо мистера Галлахера было очень серьезно.
– Самый обыкновенный. Можно назвать шпиона разведчиком – дела это не меняет.
Мистер Майер разозлился.
– Я не шпион, я – писатель! И горжусь этим! Я пишу книги! Я творю! Я живу на Марсе! Там нет автомобилей, нет закусочных «Старбакс», нет футбольных болельщиков, наркодилеров, сутенеров… И шпионов там тоже нет!
– Ого. Кто-нибудь на Марсе может подтвердить вашу личность? – спросил Алекс совершенно серьезно. – Сказать: да, это писатель Зигфрид Майер, вот его медицинская страховка, вот его купчая на недвижимость, вот булочная, где он отоваривается каждое утро?
– На Марсе нет булочных! – отрезал Зигфрид.
– Я догадываюсь, мистер Майер. А в Германии, на вашей родине, – есть?
– Есть! Все подтвердят! Можете проверять сколько угодно! Пытать утюгом моего издателя, дантиста, финансового агента, соседку фрау Хеншель, ее дебильноватого племянника и ее кошек! Десятки свидетелей! Нет, сотни! Мои книги свидетели! Все мои читатели свидетели, а их тысячи! Зигфрида Майера знает вся Германия!
Я говорил очень уверенно, как говорят чистую правду. Но сейчас правда была, как бы это лучше сказать… несколько замутненной. Образ немецкого писателя напоминал голограмму: осматривай со всех сторон, но не трогай, иначе рука провалится в пустоту. Зигфрид Майер действительно существовал, поэтому свидетельство о рождении, которое много лет назад попало в руки нашей Службы, было настоящим и выданный на его основании паспорт – тоже. Настоящими были и некоторые моменты биографии Майера, так называемые базовые точки. Ее делали наши специалисты – создатели чужих биографий, когда-то я тоже занимался этой работой. Некий молодой человек получает паспорт Зигфрида Майера, год учится в колледже в Мюнхене, потом пропадает из жизни, а через пять – семь лет другой молодой человек живет под его именем в Бамберге и работает официантом в закусочной, а затем снова исчезает… Так Майер «засвечивается» в нескольких пространственно-временных точках, и любая последующая проверка стопроцентно подтвердит его пребывание здесь… Но где он находился в промежутке между ними – никто и никогда установить не сможет. И где находится настоящий Зигфрид Майер – тоже никто не знает. Фрау Хеншель видела меня ровно два раза, я подарил ей свою книгу, и она под присягой подтвердит, что ее сосед-писатель очень милый человек, но все время разъезжает по миру. И лучше бы никто не проверял – где он разъезжает… А книги вообще самое слабое место. Это блеф – мыльный пузырь. Вместо указанных многотысячных тиражей они отпечатаны в паре сотен экземпляров. Многочисленные отзывы в прессе, письма читателей, статьи критиков и прочий информационный фон создан нашей Службой.
– И не только Германия – весь мир! – нервно кричу я, потому что между большой и маленькой ложью нет никакой разницы.
– Не надо кипятиться, мистер Майер, – сказал Алекс.
– Как не кипятиться?! В Берлине срываются важные встречи, через неделю я должен сдать первую часть ру-кописи в издательство… А вместо этого торчу тут, как идиот!
– Мне очень жаль, – он пожал плечами.
Повисла пауза. Долгая. Неловкая. В левом углу, как раз за спиной Алекса, стояли огромные напольные часы. Я видел, как вздрогнула и сдвинулась с места минутная стрелка.