— Она не планировала ничего такого. Просто однажды зашла ко мне по какому-то делу, ей понравилось… — Лотта пожала плечами.
Пернилле оглядывала свою маленькую квартиру и видела тесные комнатки, фотографии на стене, самодельный стол, книги, телевизор, детские вещи — видела то близкое и сокровенное, что называется семьей.
— Понравилось?
— Это все случайно получилось. Я не увидела в этом ничего плохого.
Она не знала, кричать ей или плакать, накинуться на Лотту или убежать. Вместо этого она спросила только:
— Что произошло летом?
Лотта сложила на груди руки. Она почувствовала себя увереннее, увидев возможный выход.
— Об этом тебе лучше спросить у Тайса.
— Шарлотта, ты моя сестра. Скажи мне, что случилось.
Из ванной раздавался веселый крик и плеск воды — Антон и Эмиль, предоставленные сами себе, расшалились.
— Работа ей нравилась. Потом она стала с кем-то встречаться. С мужчиной.
— Кто он?
— Не знаю имени, она не хотела говорить. Знаю только, что познакомились они там, в клубе.
— Он давал ей деньги?
Лицо Лотты снова стало хитрым, как в детстве.
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто скажи мне: он давал ей деньги или нет?
— Думаю, нет. Это было не из-за денег. Она стала опаздывать на работу, потом вообще как-то не пришла. Я заволновалась.
Пернилле уже знала, что последует, но она должна была услышать все.
— Я позвонила Тайсу, — сказала Лотта. — Извини… Ты тогда уехала с мальчиками на школьную экскурсию. Мы нашли Нанну в номере гостиницы. Она была пьяна. Потом она пообещала Тайсу, что перестанет встречаться с этим человеком.
Она пообещала Тайсу. Пернилле стало так смешно, что она хохотала, запрокинув голову назад, пока слезы не полились из глаз.
— Прости, — сказала Лотта.
Пернилле подошла к сестре, взяла у нее полотенца и резиновую уточку.
— Я хочу, чтобы ты ушла, — сказала она.
— Пернилле…
— Я хочу, чтобы ты ушла.
Очередной раунд дебатов должен был состояться в «Черном бриллианте» — угловатом здании из черного гранита и стекла, где разместилась Королевская библиотека Дании.
Дело об убийстве Нанны Бирк-Ларсен по-прежнему преследовало Троэльса Хартманна. В машине по дороге в «Черный бриллиант» Риэ Скоугор и Мортен Вебер говорили почти только об этом.
— Лунд говорит, что машину от гимназии перегнали на парковку мэрии, — сказал Хартманн, когда они вошли в библиотеку. — Почему? Кому в голову пришло привезти ее назад?
— Если бы нас это касалось, мы бы уже услышали об этом, — с усталым вздохом сказала Скоугор. — А Лунд вообще больше не занимается этим делом, я же говорила тебе.
— Может, поэтому на парковке было столько полицейских? — предположил Вебер.
— И что они там делали? — спросил Хартманн.
— Я не знаю, — пожал плечами Вебер. — Наверное, то, что всегда делает полиция.
Они приближались к залу, где должно было состояться мероприятие.
— Приготовься, Троэльс, — сказала Скоугор. — Пора улыбнуться.
У него не было настроения улыбаться.
— И почему она спрашивала меня о Хольке? — продолжал недоумевать он на эскалаторе, поднимаясь туда, где ждала его публика.
— Про Холька нам важно знать только одно: согласится он поддержать нас или нет.
— Да нет же, — упорствовал Хартманн. — Нам нужно знать, что происходит. Я не хочу, чтобы у нас опять были проблемы.
— Все проблемы были из-за Лунд! — отрезала Скоугор. — Все, ее больше нет. Сосредоточься на деле. Это главное сейчас.
— Я должен знать!
— Господи, Троэльс, сколько можно, — пробормотала Скоугор и направилась навстречу устроителям дебатов.
Вебер проследил за ней взглядом, потом повернулся к Хартманну:
— Это тот редкий случай, когда я с ней согласен. Думай о предстоящих дебатах. С остальным мы разберемся позднее.
Вебер и Скоугор уселись в зрительном зале, а Хартманн взошел на подиум.
Бремер был уже там. Как всегда, безукоризненно одет, лицо слегка раскраснелось от жара софитов, губы растянуты в улыбке.
— Добро пожаловать, Троэльс, — провозгласил он, тряся руку Хартманна. — Вы, я слышал, пытались ловить рыбку в мутной воде? Ну и каков улов? — Смех, фамильярный хлопок по плечу, потом взмах руки в адрес кого-то из публики, какие-то таинственные знаки людям, с которыми был знаком — а может, и нет.
Все это обычные трюки политиков. Троэльс Хартманн знал их все — научился у Бремера — и сам мог бы разыграть весь арсенал. Но не сейчас.
Справа к ним двигался человек в мятом черном костюме. Бремер подскочил, взял Йенса Холька за руку, произнес нарочито громко:
— Добрый вечер, дружище. Садись рядом со мной, Йенс, садись… — Он подтянул стул.
— Спасибо, нет, — буркнул Хольк, не поднимая глаз, и прошел дальше вдоль стола.
Он остановился возле Хартманна.
— Здесь свободно? — сказал он, берясь за спинку стула.
— Садись, если хочешь, Йенс…
— Да, мне хотелось бы, — сказал Хольк и сел.
Улица Грённинген тянулась всего на полкилометра и шла вдоль боковой границы крепости Кастеллет. Все строения на этой улице — многоквартирные дома по большей части — стояли по одну сторону дороги. Ключи Нанны Бирк-Ларсен не подошли ни к одной из дверей в этих домах.
Потратив полчаса на проверку всех замков, Лунд обошла дома в коротком переулке в южной части Грённинген. И там ничего. Она позвонила Майеру.
— Мне нужна ваша помощь, — сказала Лунд.
— Вы ошиблись насчет Холька. В тот вечер он уехал на своем личном автомобиле.
— Вы проверили, не имеет ли кто из политиков квартиры на Грённинген?
— Проверили. Никто. И вокруг этой улицы тоже не проживает ни один из политиков. У группы либералов есть квартира на Сторе-Конгенсгаде.
— Где именно?
— Что вы задумали?
— Где?
— Дом сто тридцать.
Через несколько минут Лунд добралась до названной улицы, нашла нужный дом. Длинная и оживленная улица Сторе-Конгенсгаде начиналась в северной части Грённинген и вела от окрестностей вокзала Эстерпорт в центр города. Таксист Леон Фреверт говорил, что высадил Нанну недалеко от слияния двух этих улиц. И как же она сама не догадалась.
Влево от дороги уходили вглубь бесконечно длинные и приземистые старые дома цвета охры квартала Нюбодер — бывшие казармы военных моряков, застывшие в темноте ровными рядами, словно солдаты по стойке смирно.