— Так мы договорились? — заключил он.
— Вы рассказываете свою историю, мы свою. Все как есть.
— А как ваша личная жизнь? — Он улыбнулся. — Простите, само вырвалось. Конечно, это совсем не мое дело.
— Моя жизнь в порядке. Я с сыном переезжаю в Швецию. Там живет мой жених, недалеко от Стокгольма. Я уже нашла себе там работу. Гражданскую, но тоже в полиции.
Она отпила еще вина, пожалела, что тарелка уже опустела.
— То есть в жизни у меня все неплохо, — зачем-то повторила она.
— Сколько лет вашему сыну?
— Двенадцать. А что насчет вас?
— Я уже чуть постарше.
— Я имела в виду…
— Знаю, знаю. Детей у меня нет. Моя жена умерла. Почти все время я отдаю работе… — Он почти пристыженно развел руками. — Хотя недавно я встретил одну женщину. Надеюсь, для меня еще не все потеряно.
— Женщина из вашего штаба, — сказала Лунд с уверенностью. — Риэ Скоугор.
Хартманн склонил голову с улыбкой:
— Вы и сквозь одежду видите?
Он едва прикоснулся к своей еде и вину. Казалось, он готов был провести так всю ночь — говорить, говорить, говорить.
— Мой жених приехал из Швеции, — сказала Лунд. — Мне пора домой. Вот… — Она вынула бумажник, чтобы заплатить за свою часть счета.
— Нет, нет, — быстро сказал Хартманн. — Позвольте мне. Я пригласил вас.
— Спасибо. Только если платить будете вы, а не налогоплательщики.
— Заплачу лично я, Сара, — сказал он, помахивая кредиткой.
— Спасибо еще раз, Троэльс. Доброй ночи.
Как обычно, Бенгт тут же заснул. Лунд вылезла из постели, натянула свитер, отошла к окну и, сидя в плетеном кресле, позвонила Майеру.
— Что вы нашли? — спросила она шепотом.
— Пока ничего.
Майер тоже говорил приглушенно. Было очень непривычно.
— Должно же быть хоть что-то.
— Криминалисты забрали компьютер, взяли образцы крови и ДНК.
Ужин с Хартманном по-прежнему занимал ее мысли.
— А в комнате Нанны не было ничего, что указывало бы на то, что она собиралась на свидание?
— Может, обсудим это завтра? Я без сил.
— Я уверена, она с кем-то встречалась.
— Да, Лунд. С Оливером. Но вы же не дали мне поговорить с ним. — В трубке послышался какой-то шум, движение, плач ребенка. — Ну вот, смотрите. Вы перебудили весь дом.
Она вышла в столовую, включила свет, села у стола.
— Родители ничего нового не вспомнили?
— Я их завтра спрошу. — Чертыхание. — Один идиот из наших сказал матери, что девушку утопили заживо. Теперь она с ума сходит.
Лунд выругалась.
— Тогда вы с Бирк-Ларсенами не говорите, я сама съезжу.
— Так на сегодня, может, уже все?
— Да, — сказала Лунд. — Конечно.
Она прошла мимо комнаты Марка. Сын крепко спал. Бенгт проснулся, но не хотел этого показывать. «Здесь все в порядке, — думала Лунд. — Я им не так уж и нужна».
Четверг, 6 ноября
Утро было серым и сырым, моросило. Они вместе позавтракали, потом Лунд отвезла Бенгта на поезд. По пути говорила о грядущих выходных. О том, с кем они встретятся в Швеции. Что будут делать.
Он по большей части молчал и слушал. Потом она сказала:
— Вечеринка в честь новоселья…
— Забудь о ней. Я все отменил.
Она удивилась: неужели и правда в его голосе прозвучала нотка неудовольствия? Трудно было сказать наверняка. Он ведь никогда не сердился.
— Давай подождем, пока ты не закроешь дело, Сара. И тогда…
— Нам не нужно ждать. Я же говорила тебе. В субботу мы будем там.
Он отвернулся к окну, бесцельно глядя на поток автомобилей.
— Я не хочу приглашать людей, если ты снова позвонишь и скажешь, что не приедешь.
Да, ошибки быть не могло. Он недоволен.
— Конечно же я приеду! Я очень хочу познакомиться с твоими родителями. И… — Из памяти всплыли имена, которые он называл вечером. — И с Оле и Миссан, и с Янне и Панне, и с Хассе, и с Бассе, и с Лассе…
Он засмеялся. Это у нее пока еще получалось.
— Боссе, а не Бассе.
— Прости. Еще не выучила.
— Ну что ж, если ты уверена…
— Уверена! Я обещаю.
Она высадила его на Центральном вокзале, а сама поехала в Вестербро.
Лунд сидела на кровати Нанны и пыталась вспомнить, каково это было быть подростком. Комната была маленькая и яркая, заполненная вещами, разбросанными в хаотическом беспорядке. Фирменные пакеты недорогих магазинов одежды, школьные конспекты, книги и журналы, косметика и бижутерия…
Отражение личности Нанны Бирк-Ларсен, отражение ее жизни.
Лунд перечитала дневник Нанны, ничего не обнаружила. Ничего в тетрадках, в фотоальбоме. Она думала о том, какой сама была в том возрасте: нескладной угрюмой девицей. В ее комнате царил еще больший беспорядок, чем в этой, но беспорядок совсем иного рода. Он существовал для нее, Сары, был выражением своей одинокой, интровертной хозяйки. Здесь, думала Лунд, Нанна создала место для подготовки. Это была персональная гримерная, говоря театральным языком, из которой она выходила, чтобы очаровывать внешний мир, покорять его своей красотой, своими нарядами, своим искрометным и несомненным умом.
Всем тем, чего недоставало юной Саре Лунд, эта девушка обладала в избытке. И еще у нее была любящая мать.
А теперь Нанна была мертва.
Должна где-то быть тропа из этой комнаты к шокирующему концу Нанны в канале на Кальвебод-Фэллед. Должны быть причины, а причины оставляют следы.
Она посмотрела на шкаф Нанны, перебрала его содержимое. На нескольких предметах одежды ярлычки были срезаны, — вероятно, вещи были куплены в секонд-хенде. Остальная одежда была с ярлыками. И…
Лунд опять и опять пыталась представить себя в девятнадцать лет. Что она носила? Почти все то же самое, что и сейчас: джинсы, рубашки, свитеры. Практичная одежда для практичной жизни, не для привлечения внимания окружающих. Для симпатичных девушек естественно одеваться так, чтобы их замечали. Сама Лунд была исключением. Тем не менее та одежда, которую она нашла, перебирая вешалки в шкафу Нанны, казалась слишком правильной, слишком взрослой, слишком… продуманной.
Потом Лунд сдвинула все вешалки в одну сторону, чтобы рассмотреть маленькую гору обуви у задней стенки шкафа. За разрозненными парами туфель и кроссовок что-то блеснуло. Лунд потянулась за находкой, и платья Нанны скользнули по ее щеке, словно крылья гигантского мотылька.