– Наденьте эти браслеты и отдайте любимой подружке тот, что у вас на руке. Кстати, зачем вам часы? Хватит тех, что в мобильном.
У меня окончательно пропал дар речи. Мускатова тоже замолчала. Но она пришла в себя раньше, чем я.
– Ой! Не могу принять такой дорогой подарок!
– Для красивой молодой женщины нет понятия дорогая вещь, – прокурлыкал Невзоров. – Дарлинг, не запрещайте мужчинам вас одаривать.
Софья Борисовна исподлобья взглянула на меня и закашлялась. Григорий Семенович постучал ложкой по столу.
– Витя! Где какао? Жду его уже давно.
Бармен выплыл из кухни с изящной фарфоровой чашкой в руке.
– Нельзя ли потише? Сейчас разведу напиток. Мишель, вот кофеек. Я рискнул создать версию капучино с ореховой нотой. Надеюсь, не ошибся.
– О! Дарлинг, ты попал прямо мне в сердце! – обрадовался «жених». – Обожаю ореховые ноты, от них шикарное послевкусие. А вы как относитесь к такому капучино?
Ершов, к которому совершенно неожиданно обратился Невзоров, растерялся.
– Никогда ничего подобного не пил.
Миша всплеснул руками.
– Боже? Правда? Не верю своим ушам. Неужели ни в Милане, ни в Париже, ни в Нью-Йорке не заказывали? Хотя американцы отвратительно готовят. Лучше всего можно поесть в Италии. Секундочку…
Михаил вскочил и поставил перед Григорием чашку с капучино.
– Вот, плиз, угощайтесь. Судя по аромату, напиток даже лучше, чем в Италии на Елисейских Полях, – ляпнул Невзоров. И повернулся к Вите: – Дарлинг, не приготовите еще одну такую же чашечку? А лучше, сделайте всем. Я заплачу! Люди должны жить красиво и пить кофе от супериссимо замечательного мастера.
– В одну секунду сварганю, – пообещал бармен и испарился.
– Великолепно! – воскликнул Ершов, отпив из чашки. – Хорошо, что вы у нас появились. Я понятия не имел, что Витька способен на такое, нам он до сих пор бурду растворимую подавал.
– И посуда у него, оказывается, приличная имеется, – пробормотала Софья Борисовна, – не пластиковый стаканчик принес.
Я медленно выдохнула. Ай да Невзоров! Он талантливый артист, пока ни одной фальшивой ноты не выдал. Допустил лишь крохотный косяк – Елисейские-то Поля не в Италии, а в Париже. И я от всей души не советую есть и пить в расположенных там ресторанах – дорого и невкусно. Лучше сверните в любой переулок, пройдите метров двести-триста, найдите крохотный трактир с обшарпанными деревянными столами, покрытыми листами бумаги, и смело заказывайте любое блюдо. Это навряд ли обойдется вам дороже десяти-двенадцати евро, зато потом пальчики оближете. И еще. Никогда не берите в парижских бистро капучино, его там не умеют готовить, а вот эспрессо у французов знатный.
Миша повернулся к Таткиной, которая молча пила чай.
– Боже, какой чудесный аромат! Не могу понять, что за парфюм? О, это вы так прелестно пахнете!
Оля, поняв, что привлекла внимание, вздрогнула, и, как всегда, не глядя собеседнику в глаза, протянула:
– Духи называются «Ночь».
– На мой взгляд, они напоминают одеколон «Жасмин», которым душилась моя бабка, – хмыкнул Ершов. – Когда-то его продавали на каждом углу.
У Таткиной дернулась щека.
Миша втянул воздух носом и важно изрек:
– Сейчас композиции с жасмином в топе.
– Степочка, садись к нам, – позвала меня Софья Борисовна.
Я выпала из нирваны.
– Нет, пойду к Розалии Марковне.
– Да, да, сбегай, – посоветовала Светлана, не отрывая взгляда от Невзорова, – а то она скандал устроит.
В гримуборной Розалии было пусто. Я начала выкладывать на столик свои орудия труда: кисти, палетки, коробки с пудрой, тюбики тонального крема, консилеры. Чуть поодаль положила мобильный телефон. Я действовала автоматически, в голове крутились мысли, весьма далекие от работы.
Неужели Якименко прав и в театре под маской одного из сотрудников скрывается жестокий убийца? Да быть того не может! За время, проведенное в «Небесах», я успела понять, что у всех актеров отнюдь не ангельские характеры, но представить Клюева, Глаголеву, Ершова или Мускатову в роли серийного маньяка просто невозможно. Да и Софья Борисовна, которая, несмотря на отсутствие роли в постановке, регулярно появляется за кулисами, не похожа на преступницу. Костюмерша Оля Таткина тоже не кажется ненормальной. Хотя женщин нужно сразу исключить, Якименко на сто процентов уверен, что поджоги совершал мужчина. Ну и кто он? Бармен Витя?
Неделю назад он поднял такой крик, что в буфет сбежались все, кроме тех, кто был на сцене. Я примчалась первой и увидела восхитительную картину. Витя залез на стол и орал во все горло:
– Таракан! Таракан! Таракан!
– Ты испугался насекомого? – опешила я, ожидавшая увидеть по крайней мере парочку разъяренных медведей гризли, которые отважились сожрать невыносимо противные бутерброды.
– Да, – всхлипнул бармен. – Вон он, на раковине сидит.
– Сейчас его там не будет, – пообещала я и двинулась к мойке.
– А-а-а! Степа! – завизжал Виктор. – Дорогая, умоляю, не убивай животное. Прогони его словами, объясни, то он не должен здесь появляться. Я не могу смотреть на труп!
Понимаете теперь, почему со спокойной душой можно вычеркнуть Витеньку из списка подозреваемых? И он не подходит ни по возрасту (бармену двадцать два года), ни по всем остальным параметрам. Виктор не мечтает стать артистом, он метит в манекенщики, бегает по кастингам и за короткое время нашего знакомства сто раз просил меня познакомить его с Робертино.
Резкая телефонная трель заставила меня вздрогнуть. Я схватила сотовый, увидела на экране надпись «Аноним» и услышала мурлыкающий женский голос:
– Ну как дела?
– Хорошо, – ответила я, пытаясь понять, кому понадобилась.
Мне звонит огромное количество людей, часть из них (в основном это успешные манекенщицы) засекретила свои контакты.
– Спала нормально? – продолжала незнакомка. – Совесть не мучила? Я знаю, что ты сделала.
– Простите, вы, наверное, ошиблись номером, – ответила я.
– Ты убила Фаинку, – отчеканила дама, – и я знаю почему. Я в курсе всего, от «а» до «я». Но готова молчать, если ты кое-что сделаешь. Давай встретимся. Прямо сейчас. Кафе…
Я нажала на кнопку. Фаинка? В памяти всплыли слова Софьи Борисовны: «Фаина очень красивое, но нынче позабытое имя». Иратова права, среди всех моих приятельниц нет Фаин. Думаю, среди ваших их тоже не много наберется. Меня сейчас обвинили в убийстве Фаины Кругловой, уборщицы театра «Небеса»?
– Кто позволил хватать мой мобильный? – взвизгнула за спиной Розалия Марковна.