– Ник! Ник!
Голос из прежнего реального мира.
– Одна пилюля сделает тебя меньше, – поет Миранда Джулиус.
– Ник!
Она наклоняется, чтобы его поцеловать, ее язык коротко касается уголка его рта.
– Не ищи меня, – шепчет она и исчезает в темноте, оставляя память о своем присутствии, своем прикосновении, пылающем в его голове.
Свет гаснет, становится темно и холодно. Он молча дрожит в одиночестве.
В конце дня первого апреля они сидели в старом саду госпиталя Сан-Джованни, наслаждаясь последними лучами солнца. Доев остатки панино, Перони скатал в шарик пакет и отправил его в ближайшие кусты роз.
– Рад, что ты вернулся, Ник, – сказал он. – У меня еще не было напарника с наркотическими глюками. На что это похоже?
Коста криво улыбнулся:
– Когда это случится, я тебе расскажу.
– Значит, до сих пор еще не случилось? Они хоть выяснили, каким дерьмом эта женщина тебя накачала?
Его глаз уже зажил, но над веком еще виднелась розовая полоска. Учитывая обычное состояние его лица, это не выглядело чем-то из ряда вон выходящим. Происшедшие события не особенно отразились на Перони. Сегодня утром, глядя на себя в зеркало, Коста думал, можно ли сказать о нем то же самое. Теперь он выглядел старше, пережитое оставило на нем свою печать, он даже обнаружил у себя пару седых волос. В полицейском участке отношение к нему явно изменилось. Нет, героем в полном смысле слова он не стал, но когда сегодня днем, впервые после инцидента, шел по коридору, заметил, что на него оглядываются.
– Если и выяснили, – ответил он, – то мне не сказали.
– Оставь Терезе бутылку с анализом, – посоветовал Перони, – и она выяснит. Я серьезно. Эта женщина – просто гений.
Коста подумал о той роли, которую патологоанатом сыграла в деле Джулиус. Может, Перони и прав.
– Значит, вы так и не выяснили, кто эта Миранда на самом деле?
Перони покачал головой.
– Правда, мы вычислили "дочь", хотя это ничего особенно не дает. Она фотомодель из Праги, хочет стать актрисой. Похоже, Миранда выбрала ее из-за внешности, заплатив за работу. Она заключалась в том, что ей чуточку осветлили волосы и сняли в нескольких местах. Угадай с трех раз, кто снимал. Ах да, еще этот трюк с мотоциклом перед камерами слежения и всеми полицейскими, какие в тот момент болтались в Кампо.
Коста немного подумал.
– Так она ничего не знала о Миранде? Ее просто выбрали из-за внешности?
– Именно. Миранда представилась охотницей за талантами из Америки. Как ты думаешь, сколько вопросов станет задавать в подобной ситуации будущая актриса? Она получила билет на самолет. Ее поселили в прекрасной гостинице. Затем, после исполнения сцены с мотоциклом, она доехала на такси до Фьюмичино и улетела домой. Нужно признать, что Миранда великолепно все устроила. Пока мы тут рассуждали о том, что ее дочь лежит связанная в какой-то пещере и некий злодей собирается ее убить, эта самая "дочь" уже хвасталась перед подругами своей будущей карьерой в Голливуде. Она понятия не имеет, кто эта Миранда на самом деле. А ты действительно хочешь это знать? Сомневаюсь, что мы когда-нибудь что-то выясним.
Коста попытался разобраться в своих ощущениях.
– Значит, Фальконе решил все бросить?
Перони замялся, тщательно подбирая слова.
– Я бы не стал так ставить вопрос. Но не забывай, Ник, что такие люди, как он, должны отчитываться перед многими начальниками. А некоторые из них сразу вспоминают о деньгах. Дескать, стоит ли это дело таких расходов. Спроси себя – стоит оно или нет?
– Погибло шесть человек. Так что я бы сказал "да".
Перони глубоко вздохнул.
– На самом деле семь, если ты добавишь сюда Элеанор Джеймисон.
Коста покачал головой. Люди из ДИА, полицейские. А ведь вполне могло быть и больше.
– Мы не можем все это бросить.
– Ник! – вздохнул его напарник. – Давай сейчас поговорим и оставим эту тему раз и навсегда. В основном все уже выяснилось. У нас есть твердые доказательства того, что Мики Нери несет ответственность за этого мерзавца Тони Мартелли и предстанет перед судом, как только мы сможем забрать его из больницы и засунуть в смирительную рубашку. Перед тем как исчезнуть в дыре возле Фьюмичино, Барбара Мартелли грохнула Рандольфа Кирка, чтобы он нам ничего не рассказал. Благодаря тебе мы знаем и большую часть остального. Уоллис убил свою собственную падчерицу и замочил Эмилио Нери – до того как ты получил возможность его остановить. Все это... – чтобы подчеркнуть свою мысль, Перони похлопал себя по колену, – все это неплохо для статистики, а люди, которые сидят над Лео, как раз и живут за счет статистики. Кстати, ты не думаешь, что Бешеная Тереза питает ко мне расположение? Она как-то странно на меня смотрит.
– Нет, – сказал Коста. – А что насчет...
– Синьора Верчильо? Его убила Миранда Джулиус или кто она там. На костюме, который мы нашли, и на рубашке в ее квартире остались пятна крови. Теперь ты видишь, какая здесь получается дилемма? Должны ли мы тратить общественные деньги – и наверняка очень большие, – чтобы ловить по всему миру женщину, которая, положа руку на сердце, оказала итальянскому обществу большую услугу?
Коста смерил его мрачным взглядом и ничего не ответил. Перони понюхал молодую розу, только начинающую распускаться.
– Лето уже в пути, Ник. Давай оставим все позади.
– Я пытаюсь, – пробормотал тот.
Перони положил руку ему на плечо и заглянул в лицо:
– Ну хорошо. Я знаю. Проверил по записям. Ты впервые застрелил человека. И это тебя тревожит. Я тебя не виню. Сам я никого в жизни не застрелил.
Коста посмотрел ему прямо в глаза:
– А хотелось?
Перони слегка покраснел.
– Ник! Перестань себя винить. Тебе повезло, что я буду рядом немного дольше, чем ожидал. И я не собираюсь сидеть и смотреть, как тебя ломает. Ты что, думаешь – Нери или Уоллис дали бы тебе оттуда уйти? Тебе чертовски повезло, что эта женщина тебя отпустила. Тут я еще и сам толком не разобрался. Единственное, что я знаю наверняка, – она до этого накачала тебя наркотой. Если уж тебе хочется кого-то винить – вини ее.
Коста осторожно убрал его руку со своего плеча.
– Не волнуйся. Меня не настолько это беспокоит. И дело не в наркотике. Во всяком случае, не только в нем. Я сам хотел, чтобы он умер. Он был настоящим чудовищем.
Джанни Перони посмотрел на него, и Коста не мог понять, с каким выражением. Пожалуй, на его лице отразился шок.