– Не беспокойся, – сказала она. – Ты обязательно что-нибудь найдешь там, Бобби, – я в этом уверена. Обязательно найдешь, и этот м... Том Йоргенсен будет страшно завидовать. Ты...
Не доезжая двадцати метров до конца дороги он ударил по тормозам, и машина резко остановилась. Муж смотрел в лицо Лайэн с тем жестким, холодным выражением, которое появлялось у него пару раз в году, и тогда она горько сожалела, что когда-то вышла замуж за Бобби Декстера – толстого Бобби, над которым потешались все ее подруги.
– Я – что? – спросил Бобби тусклым, безжизненным голосом – очевидно, с его точки зрения, весьма многозначительным.
– Я только, только... – Она запнулась и замолчала.
Он ткнул себя в грудь толстым пальцем. От него разило перегаром.
– Ты что, и вправду думаешь, будто все это из-за Тома Йоргенсена?
– Нет, нет!
– Ты что, и вправду думаешь, будто я спланировал и оплатил весь этот гребаный отпуск, привез тебя в эти красивейшие места, к этому вонючему болоту... только из-за гребаного Тома Йоргенсена и его дерьмового куска мрамора?
Лайэн ответила не сразу. За три года супружеской жизни Бобби довел ее до слез лишь однажды – это было в Канкуне [4] , когда он сделал ей сексуальное предложение, которое она посчитала глупым, ненужным и совершенно негигиеничным. Воспоминания об этом все еще разрывали ей сердце, хотя она и сама не понимала, почему они никак не испарятся.
– Конечно, нет. Мне просто показалось... не знаю... – невпопад ответила она.
– О Господи! – заревел Бобби. – Господи Боже!
Он нажал на акселератор, включил первую передачу, и машина с головокружительной скоростью рванулась вперед, но тут ее занесло в сторону и она застряла в засохшей грязи, из которой, как показалось Лайэн, торчал обломок изгороди. Автомобиль накренился под немыслимым углом, и переднее правое колесо беспомощно завертелось в воздухе.
– Замечательно, – осуждающе глядя на Лайэн, проворчал Бобби. – Замечательно!
Стараясь подавить рыдания, она молча глотала слезы.
– Не делай этого, Лайэн. Только не сегодня. Сейчас ты не в Канкуне и не сможешь позвонить животному, которого называешь своим отцом, чтобы он приехал и выбил из меня мозги только потому, что у тебя головная боль или что-нибудь в этом роде.
Жаловаться старику явно не стоило, и она прекрасно это понимала. Однако Бобби сам напросился. В Канкуне он переступил границу дозволенного и должен был об этом знать.
– Бобби... – прорыдала она.
Он молча смотрел из окна на серую реку и лениво кружащую по ней пену.
– Ну?
– Я чувствую запах бензина, – сказала она, слезы на щеках мгновенно высохли. – А ты?
– Господи! – ахнул он и, быстро отстегнув ремень безопасности жены, рывком распахнул дверцу машины.
Лайэн невольно улыбнулась. Первым делом он бросился спасать ее, даже не расстегнув свой собственный ремень.
– Бобби...
Он вытолкнул ее наружу.
– Ради Бога, выходи! Тупая безмозглая сука...
Убедившись, что она в безопасности, Бобби Декстер повернулся, сбросил на землю лежавшие на заднем сиденье вещи и сам выкатился из перекошенной машины. Он был настолько пьян, что не устоял на ногах и упал на четвереньки, больно ударившись локтями о холодную, твердую землю, и громко выругался.
С трудом поднявшись на ноги, он собрал вещи и еще раз убедился, что жена находится на вполне безопасном расстоянии. Стиснув руки за спиной, словно школьница, ожидающая указаний, она смотрела на него с другой стороны дороги, метрах в десяти от умирающего "клио".
– Ты как, в порядке? – подойдя, спросил Бобби.
"Кажется, он и вправду беспокоится, – подумала Лайэн. – Это уже что-то".
– Конечно. – Она перестала плакать, чему он, к счастью, обрадовался.
Машина издала звук, похожий на вздох. Из-под капота вырвался тонкий язычок пламени и начал подбираться к ветровому стеклу.
– А теперь, – усмехнулся Бобби, – я скажу, что действительно мне нравится в этих арендованных машинах. С ними может твориться вот такое прямо у тебя на глазах, а ты просто стоишь в сторонке и любуешься представлением. Жаль, что я не взял что-нибудь посолиднее.
Набежавший ветер раздувал пламя. Перевалив через крышу, огонь проскользнул в окно и принялся пожирать сиденья, на которых всего минуту назад сидели Бобби и Лайэн Декстеры. Затем пламя вдруг загудело и охватило весь "рено", который тут же исчез в облаке черного дыма.
Схватившись за руку мужа, Лайэн молча наблюдала за спектаклем. Бобби прав – это проблема "Эйвис". Именно для этого они и существуют, именно поэтому и назначают такие сумасшедшие цены.
– И что мы теперь будем делать, Бобби? – поинтересовалась она и с облегчением увидела, что муж улыбается, впервые за последние часы чувствуя себя вполне довольным.
Он поднял металлоискатель, который взял напрокат неподалеку от гостиницы в Риме.
– Вот зачем мы сюда приехали, – заявил Бобби Декстер. – Папочка отправляется на охоту.
Лайэн робко засмеялась и тут же испуганно замолчала, не зная, правильно ли поступила. Правда, это все равно не имело значения – Бобби ее не слушал. С наушниками на голове, он уже двигался к реке, по этой странной, болотистой почве, которая, казалось, в любой момент могла провалиться под ногами. И очень скоро Бобби Декстер тоже вдруг рассмеялся, должно быть, услышав какой-то отчетливый сигнал. Лайэн поспешила к мужу. Сейчас они находились в двадцати футах от воды. Вокруг на целые мили не было ни одной живой души. Все, что они здесь найдут, будет принадлежать только им.
– Слышишь?
Она поднесла к уху один из наушников. Тот отчаянно пищал, словно какая-то детская игрушка.
– Гребаный Том Йоргенсен! – сплюнул Бобби. Когда он так говорил, Лайэн не осмеливалась смотреть ему в глаза. – Я еще проучу этого толстого мерзавца! Дай-ка мне инструменты.
* * *
Он сидел в маленьком кафе, расположенном неподалеку от полицейского участка, когда туда вошла Барбара Мартелли. Черная форма сидела на ней безукоризненно, в руке она держала мотоциклетный шлем, светлые пряди волос покачивались на ходу.
– Ник! – удивилась она. – Ты что, вышел на работу?
– Первый день, – зачем-то взглянув на часы, ответил он. – Решил вот показаться.
– А!
– Как у тебя дела?
– Прекрасно. У меня всегда все прекрасно. А у тебя?
Он сделал глоток маккьято [5] .