– Это точно, – согласился Леха, усаживаясь на кровати и сладко потягиваясь.
– Я вот думаю, может, с ним случилось что, а?
– Нет, с Мочиловым случиться ничего не может, – отрицательно покачал головой Леха. – Он слишком правильный.
– Думаешь? – с сомнением отозвался Веня.
– Уверен, – кивнул Пешкодралов и, прислушавшись, добавил: – А вот, кажется, и он.
За дверью действительно послышались чьи-то шаги, а через минуту дверь комнаты открылась, и в нее вошел старший лейтенант Ворохватов. При одном взгляде на него Веня и Леха чуть с кроватей не попадали. Мало того что Иван Арнольдович был взъерошен, взбешен и сыпал проклятиями, так у него еще и на лбу красовалась огромная шишка.
– Ну и где он?! – взревел Ворохватов, дико вращая глазами.
– Кто? – в один голос спросили Веня и Леха.
– Мочилов.
– А мы сами не знаем, – попытался объяснить Веня. – Мы тоже удивлены, что его до сих пор нет, ведь сегодня торжественное построение.
– Вот именно! – снова зарычал Иван Арнольдович. – И как прикажете это понимать?
– Никак, – глуповато улыбнулся Пешкодралов. – Мы и права-то не имеем вам приказывать.
– Молчать, курсант Пешкодралов! – совсем вышел из себя Ворохватов. – Прекратите паясничать!
Естественно, что такие крики не могли не разбудить остальных курсантов. Они поочередно открывали глаза и с удивлением таращились на разворачивающуюся сцену. А Ворохватов тем временем все больше расходился.
– Кто из вас последним вчера видел капитана Мочилова? – спросил он.
– Я, – тихо отозвался Федя, которому не позволяла лгать врожденная честность.
– И я, – добавил Антон Утконесов.
– Я тоже видел, – присоединился Андрей.
– Так, и где вы его видели? – повернулся ко всем троим Иван Арнольдович.
– Возле учебного корпуса, – снова не стал врать Ганга. – Он как раз домой направлялся.
– А с кем вы его видели? – не отставал старший лейтенант.
– С Са… – начал было честный Федя, но Антон его перебил:
– Совершенно одного.
– Та-ак, – протянул Ворохватов. – Понятненько. Ну, это мы еще разберемся, один он был или не один.
– А почему вы так за него волнуетесь? – поинтересовался Сашка Дирол, который проснулся позже всех, но быстрее всех вник в суть разгорающегося конфликта.
– Почему волнуюсь?! Да потому что вчера Мочилов был явно не один. Он вместе с Садюкиным и Смурным пил водку в учительской, да еще и мне потом бутылку подсунули.
– Откуда вы это узнали? – опешил Федя.
– А, Смурной раскололся, – махнул рукой Ворохватов. – Им еще за это влетит, но сейчас я не потому волнуюсь.
– А почему? – заинтересовался Пешкодралов.
– Да потому, что через два с половиной часа, как вы знаете, начнется торжественное построение, а вашего Мочилова я нигде не могу найти. Как сквозь землю провалился, честное слово. А ведь у него в папке осталась моя торжественная речь и не только моя, но и товарища Садюкина. Как же я теперь говорить-то буду? – Теперь уже Ворохватов не кричал, а просто жаловался, как маленький.
Наступила долгая пауза, во время которой в сердцах всех без исключения курсантов происходила серьезная борьба. С одной стороны они были рады, что с Ворохватовым случилась неприятность, потому что, честно говоря, Ивана Арнольдовича они не очень-то любили. Но с другой – Ворохватова было жалко, ведь ему предстояло выступать не только перед курсантами, но и перед многочисленными гостями. К тому же от его выступления зависела репутация школы милиции, а уж это действительно было святым.
– А хотите, мы вам поможем речь написать? – наконец предложил добрый Федя.
– А вы разве умеете? – недоверчиво посмотрел на него Ворохватов.
– А вы нам приблизительно расскажете, о чем нужно писать, а мы все сделаем, – подхватил идею Ганги Веня.
– Да я… – неожиданно замялся Ворохватов. – В общем, мне эту речь жена написала, у нее такие вещи всегда хорошо получались.
– А вот это уже плохо, – сочувственно покачал головой Кулапудов. – Ну, вы хоть приблизительно помните, о чем там говорилось.
Ворохватов надолго задумался, а потом произнес:
– Кажется, что-то о нравственности, морали и о том, как помогает наша школа все это поддерживать.
– Понятно, – обрадовался Веня. – Вот из этого и будем исходить. Через час мы вам, Иван Арнольдович, эту речь подготовим. А вы пока попробуйте все же Глеба Ефимовича разыскать.
– Смотрите у меня, – погрозил пальцем Ворохватов и вышел из комнаты.
– Федя, куда же Мочилов-то подевался? – подскочил к Ганге Антон Утконесов, едва за Ворохватовым закрылась дверь.
– Не знаю, – расстроено протянул Федя. – Говорил же я вчера, надо его до дома проводить.
– Это вы о чем? – вклинился в разговор Веня, подозрительно глядя на друзей.
Феде ничего другого не оставалось, кроме как рассказать о вчерашнем праздновании дня рождения капитана Мочилова.
– Ну вы даете, ребята, – восхищенно протянул Кулапудов, когда Ганга закончил свой рассказ. – Самому Ворохватову штукатуркой в лоб залепить – это вам не пирожки трескать. То-то я смотрю, у него шишка во весь лоб.
– Ага, тебе смешно, а нам не очень, – надулся Федя. – Да еще и Мочила куда-то запропастился.
– Не переживай, – похлопал по плечу Гангу Дирол. – Похмелье у него, наверное, но к построению точно заявится.
– И если даже не заявится, то ничего страшного, речь мы Ворохватову и так напишем, – оптимистично заявил Кулапудов, после чего заметался по комнате, отдавая приказы: – Пока все собираются, Дирол будет мне помогать, а остальные пусть вносят свою лепту по мере возможности. Никто не стал спорить с Веней. Так уж повелось в группе, что принимал и отвечал за все важные решения обычно Кулапудов, что он и делал в этот раз.
Когда уже основная часть речи была готова, к ребятам в комнату вбежала Зося.
– Привет, – поздоровалась она. – А вы почему все здесь и даже на пробежке утренней не были?
– У нас особое задание, – важно проговорил Веня. – Мочилов исчез вместе с торжественной речью Ворохватова, а мы ее теперь по мере сил и возможностей восстанавливаем.
– Понятно, – кивнула девушка. – А Ворохватов, между прочим, до сих пор Мочилова ищет, чуть ли не к каждому курсанту пристает. И меня тоже спрашивал.
– Значит, он его не нашел, – сделал вывод Дирол. – Тогда приложим еще больше сил, чтобы написать речь к назначенному сроку.
– Веня, а можно тебя на минуточку? – проворковала Зося, многозначительно посмотрев на дверь.
Кулапудов замялся, покраснел, что-то начал бормотать, но тут понятливый Дирол хмыкнул и проговорил: