– Короче, это твое последнее слово? – седоволосый мужчина чуть подался назад. – Платить ты отказываешься?
Взгляд его будто покрылся инеем. Еще мгновение – и из уст вылетит что-то вроде: «Братва! Вали их!»
Парни не дураки, поняли, к чему дело идет, и в напряженной тишине хорошо стало слышно клацанье затворов.
– Пусть смотрящий рассудит! Скажет платить – заплачу!
– Добро!
Через час синяя «девятка» Рублева первой покидает песчаный плес.
Седоволосый с довольной физиономией вместе со своими бойцами тоже покидает вечное место разборок.
– За два дня собрать лимон зелени! – Его оппонент ненавидящим взглядом провожает быстро удаляющуюся машину смотрящего. – Падла синерылая! Напрягайся теперь!
– Может, повернуть дело так, чтобы Крытый сам понапрягался? – тихо произносит стоящий рядом с боссом помощник.
Тот отрывается от своих мыслей, вникая в суть предложения. Затем в бригадира упирается раздраженный взгляд.
– Блондин, слышал о таком? Вот и поинтересуйся, что с ним, а также с двумя пиковыми стало! Дато и Самурай. Поинтересуйся, поинтересуйся – полезно! Они тоже хотели Крытого подставить!
* * *
Старушка не спеша шла вдоль ряда могилок, сгорбленная годами и тяжелой жизнью. Лишь на минутку она остановилась, глядя на молодую девушку в строгом черном костюме с черной же косынкой на голове. Губы старушки беззвучно шевелились, пока она читала молитву. Закончив, она поплелась дальше.
Катя Романова смахнула одинокую слезинку и, быстро нагнувшись, положила четыре желтые хризантемы на мраморную плиту.
«Антон Игоревич Петров». Года с такого-то по такой – и больше ничего.
– Пусть земля тебе будет пухом, – тихо прошептали губы скрипачки.