– Не учи меня, поп! – зарычал костолицый и кинулся на отца Василия.
Священник отклонился, перехватил сектанта за шею и с наслаждением саданул его головой о ведущую в тайник железную дверь. Кованый металл протяжно загудел.
– Я таких, как ты, в спецназе на хлеб намазывал! – сквозь зубы сказал отец Василий. – И с тобой, видно, по-другому нельзя!
Он перехватил костолицего поудобнее, но тот непостижимым образом вывернулся и ударил противника лбом в зубы. Они схватились и покатились в кромешную темноту.
* * *
Очень болела голова. Когда они покатились по этим ступенькам, отец Василий зацепился за что-то рясой и вот сразу вслед за треском материи он почуял этот плотный удар и жуткий хруст в голове – словно его ударили в лоб арбузом. Он пошевелился: руки и ноги слушались. Где-то рядом кто-то тихо, уныло скулил.
– Борис! – позвал он костолицего. – Ты здесь?
Скулеж прекратился.
– Борис! – уже громче позвал священник. – Я к тебе обращаюсь! – Он понял, что сектант где-то неподалеку.
– Гнида! – с ненавистью произнес костолицый. – Рожа поповская! Уничтожу!
Отец Василий инстинктивно поджался, и кинувшийся, как он думал, на него сектант промахнулся и сразу же получил вдогонку по башке.
– Ты, Боря, лучше не буянь, а подумай, что в ментовке говорить будешь, – преодолевая боль, усмехнулся священник.
Костолицый тяжело заворочался на полу, и священник вдруг подумал, что вот странное дело, а почему сектант еще здесь? То, что они покатились в тайник, он помнил…
– Мы что, закрылись внутри? – дошло до него. – Эй, Борис! Ты меня слышишь? Отвечай!
– Наконец-то ты въехал! – чуть не рыдая, ответил сектант.
– Это нестрашно, – улыбнулся отец Василий и вдруг с ужасом вспомнил, что сам же и отдал диакону приказание лишний раз в нижний храм не спускаться! Учитывая преданную, тупую исполнительность Алексия, это могло означать что угодно! Диакон мог не входить в храм недели две! А что: продукты и вода у батюшки есть, так зачем его лишний раз беспокоить…
Священник поднялся на ноги, нащупал стену и, касаясь пальцами прохладной, шершавой поверхности кирпичей, побрел туда, где, как он предполагал, находится дверь…
– Не туда, чудо ты стоеросовое! – отозвался откуда-то снизу костолицый. – Дверь в другой стороне…
Отец Василий хмыкнул и продолжил путь. Он хотел самолично «осмотреть» помещение.
– Не туда, я сказал! – напомнил костолицый, и отец Василий уловил, что сектант волнуется, словно это вообще имело значение, куда направился православный священник. И уже в следующий миг он пребольно ударился голенью!
– Что это?! – зашипел он.
– Тебя это не касается! – зло откликнулся сектант.
Отец Василий нагнулся и ощупал препятствие. Это был огромный сундук. Примерно такой он видел однажды в семинарии… Священник ощупал обитые металлом углы, внушительных размеров скважину для ключа, попробовал открыть…
– Что это? – еще раз спросил он. – Ты что, за этим сюда пришел?
– За этим… – неохотно откликнулся костолицый.
– И что здесь?
– Если выживешь, узнаешь… – зло усмехнулся костолицый. – Но только ты не выживешь…
– Бог даст, выживу, – примирительно сказал священник. – Так что это, золото?
– Нет.
Это было в высшей степени странно. За чем еще можно было с таким упорством пробиваться в храм? А главное, что еще могли спрятать здесь много-много лет назад? Даже предположение о золоте не было вполне корректным: шайки разбойников здесь уже лет четыреста, как не гуляют, да и какое отношение может иметь храм к разбойникам?
Священник прошел дальше и, аккуратно обойдя рассевшегося у стены костолицего, вышел к двери.
– Не сиди на камнях, простудишься, – посоветовал он.
– Ты лучше посмотри, как это дерьмо открыть! – зло отозвался с пола костолицый.
– А как оно вообще закрылось?
– Ты рясой за угол зацепил, когда мы падали, – нехотя пояснил сектант. – Вот и закрылась… Изнутри открыть невозможно.
Священник ощупал холодный металл и действительно никаких следов запоров не обнаружил, а внизу, в самом углу торчал прищемленный дверью кусок материи.
– Алексий поймет, что я здесь, – вслух порадовался он.
– А когда он придет, этот твой Алексий? – напряженно поинтересовался костолицый.
Священник не знал.
* * *
Шли часы. Оба невольных узника некоторое время кричали, но довольно быстро осознали, что это так же бесполезно, как бить друг другу морды: Алексий от этого быстрее не придет. А их судьба зависела именно от диакона. Каждый из них еще по разу обошел комнатку, но ничего нового не обнаружил – все те же кирпичные стены и все тот же сундук в углу. И тогда они расселись, как можно дальше один от другого, и замерли, ожидая развязки…
Спустя некоторое время отец Василий проголодался, потом захотелось пить. Но часов не было ни у того, ни у другого, и определить, сколько они уже здесь сидят, не было никакой возможности. Но хуже всего оказался холод, и поэтому вскоре оба уже стояли на ногах, время от времени разминаясь, чтобы заставить кровь бежать быстрее.
– Дубина! – ругался костолицый. – Медведь деревенский! И как тебя угораздило зацепиться?!
– Сам козел, – лениво парировал священник. – Не хрен было сюда переться! Что ты здесь потерял?
– Я еще перед тобой не отчитывался!
– Все равно ведь узнаю! – усмехался отец Василий.
– Если доживешь…
И на этом они снова замолкли: крушить ребра друг дружке не хотелось – оба понимали, что силы примерно равны и победителя может не оказаться.
Прошло еще некоторое время, и оба в конце концов уселись на сундук – старое дерево не так отнимало тепло. Священник уснул, опустив голову на колени, но постоянно просыпался от холода, подходил к двери, прислушивался и снова возвращался на место. То же самое периодически проделывал и костолицый.
Во рту совершенно пересохло, и оба, понимая, что без воды долго не протянут, обшарили руками пол и стены в поисках влаги, но и стены, и пол оказались на удивление сухи.
– Сколько, думаешь, без воды протянем? – первым нарушил молчание костолицый.
– Трое суток должны, – отозвался священник.
– А сколько уже прошло?
– Судя по урчанию в желудке, – усмехнулся отец Василий, – дня полтора-два…
– Есть еще время, – удовлетворенно потянулся костолицый; священник слышал в темноте, как захрустели его суставы.
И они снова умолкли и снова погрузились в дрему…