От машин к кандальникам уже мчались парни с монтировками, пассатижами и зачем-то домкратом.
– Сереж, – покачал головой гаишник. – Не торопись. Я тебе как… – он явно не отваживался произнести слово «друг». – Я тебе как друг советую. Не спеши…
– Не переживай. Все будет нормалек.
Купон равнодушно отвернулся от офицера и подошел к «Фольксвагену».
– Что вы, как неживые?!
– Блин, Купон, кандалы расклепаны!
– Вам что, братаны, пожизненное повесили?! – захохотал бандит. – Это какой такой прокурор додумался?!
– Вон тот, – одновременно кивнули на Тимофеича Исмаил и отец Василий.
Фермер дернул кадыком и подался на полшага назад. Казалось, еще секунда, и он повернется и побежит, без оглядки, со всех ног. Но Купон только крякнул, махнул рукой и присел рядом с бревном.
– Монтировкой выверни, – посоветовал он. – Дай я сделаю! Всему вас надо учить!
* * *
Крепкие, накачанные парни вывернули крюки из бревна в пять минут. Затем еще раз осмотрели клепки на кандалах, покачали головами и потащили Исмаила и отца Василия в один из джипов.
– Эй, офицер! – крикнул священник гаишнику. – А что ты людям Карнаухова скажешь, когда они приедут?
Гаишник ответил взглядом побитой собаки. Все было ясно. Шакал, он и есть шакал – ни отваги, ни ответственности, ни офицерской чести. Отец Василий подобрал свою цепь и сел в джип – сопротивляться в его положении было бессмысленно, слишком неравны силы.
* * *
Колонна джипов стремительно набрала скорость, и вскоре и пост дорожно-патрульной службы вместе со своим трусливым и продажным личным составом, и Тимофеич со своим помощником, и его друг в погонах исчезли из вида.
Братва молчала. Молчал, как ни странно, даже Купон, хотя, казалось бы, ему есть что сказать этим двум бородатым святошам. Молчали и сами «святоши». Позади рабство, впереди неизвестность, а сейчас они просто набирались сил.
Их везли в область, и лишь на одном из поворотов отцу Василию на миг показалось, что за ними пристроился «хвост», но лишь на один миг. Шедшая за ними машина отстала, а затем и вовсе свернула в сторону.
Исмаил задумчиво перебирал свою цепь, видно, искал слабое звено, чтобы разорвать его лежащей здесь же, в салоне монтировкой и хоть немного уменьшить тяжесть ноши. Но в этой цепи слабых звеньев не было. Отец Василий смотрел на пролетающие мимо пейзажи и не мог насмотреться. Он понимал, прямо сейчас происходит что-то очень важное, недаром Купон молчит, и не пройдет и нескольких часов, как ему, возможно, придется предстать перед ангелами господними. Он хотел быть к этому готовым.
Перед самым областным центром колонна джипов повернула к бывшему совхозу «Заречный». По слухам, именно здесь, в роскошном особняке, жил сам Павел Павлович Сомов, крупнейший и известнейший предприниматель области, а по совместительству и главный мафиози.
Как говорили, именно Павел Павлович помог деньгами нынешнему губернатору на последних выборах. Именно Павел Павлович удачно пристроил к хорошему и беспроигрышному делу – торговле зерном – непутевого губернаторского зятя. И поэтому именно Павел Павлович был тем единственным во всей губернии человеком, чье слово порой весило больше губернаторского.
«Снова будут спрашивать о Кузьменке и Брыкалове, – с тоской подумал отец Василий. – Снова будут бить по морде и угрожать. И снова никого не будет интересовать чистая, не подтасованная ни под чьи интересы правда. Все как всегда».
Если честно, отец Василий не понимал, зачем Павлу Павловичу Сомову ссориться с военными из-за рынка сбыта подержанных «калашей», – а судя по всему, именно это и было гвоздем всего последнего конфликта, включая пикет экологов и выездную сессию московских правозащитников. Ну есть же у Сомова деньги! И приличные. Зачем еще и этот криминал?!
Но он сам же себя и одергивал. Сколько он видел таких, кующих бабки до последнего вздоха и совершенно не умеющих остановиться. Они вели себя так, словно деньги могли заменить им счастье или устранить чувство собственной неполноценности и ущербности. Они поступали так, словно деньгами можно было купить то, в чем они так отчаянно нуждались, – любовь, дружбу… достоинство, наконец.
Джип начал тормозить, и отец Василий вгляделся. Так и есть. Прямо перед ним высился отстроенный в псевдоготическом стиле высоченный особняк Павла Павловича Сомова. «И не боится же нас сюда везти! – подумал священник. – Самоуверенный как танк! Думает, что все купил».
– Где это мы? – начал озираться Исмаил.
– Щас узнаешь, моджахед хренов! – немного нервно отозвался Купон.
«Он боится! – безошибочно определил священник. – И как боится!»
– Выходи! – скомандовал Купон и первым ринулся из машины. Его буквально трясло от внутреннего напряжения.
Бандиты торопливо кинулись из машины, чуть ли не волоком вытаскивая за собой пленников. Цепи мешались, цеплялись за ноги, гремели. Их стремительно протащили к парадному входу, и священник покачал головой – совсем растерялись ребята, видать, крепко их Сомов дрючит, без пощады и скидок.
– Заходи!
Священник подхватил цепь поудобнее и переступил через порог. Внутри было тихо, невероятно красиво и даже… благостно. Почти как в храме. Лучшие архитекторы губернии, лучшие, самые утонченные художники и дизайнеры старательно, напрягая все свои душевные силы, вили это паучье гнездо. Строили так, чтобы уставший от чужой крови и слез Пал Палыч мог хоть где-нибудь почувствовать себя чистым от всего. Как будто это возможно при подобной судьбе.
Их потащили вверх по устланной голубым ковром лестнице, мимо позолоченных светильников и витражей и аккуратно втолкнули в огромную, почти пустую комнату.
Священник огляделся. У окна, за небольшим изящным столиком сидел Пал Палыч. Был он печален и как-то одухотворенно светел, словно вышел из многодневного поста. А справа от него стоял… глава усть-кудеярской администрации Николай Иванович Щеглов собственной персоной.
– Это они? – тихо спросил Сомов.
– Да, Павел Павлович, – так же тихо ответил Щеглов.
– Пусть подойдут.
Исмаила и священника повели вперед, и они пошли, гремя цепями.
– Почему в цепях? – Сомов, казалось, даже не удивился, просто спросил.
– Такими взяли, Пал Палыч, – ответил Купон.
– Я слышал, батюшка, – поднял прозрачные водянистые глаза на священника Сомов, – у вас с Кузьменко вышел конфликт?
Отец Василий кивнул.
– Тогда зачем вы его покрываете?
– Я его не покрывал, – сипло ответил священник. Горло совершенно пересохло.
– Кто покрывает его людей, тот и его покрывает, – безапелляционно констатировал Сомов и обратил взгляд на муллу. – Так это ты брыкаловским оружием торгуешь?