– Они, короче, всех там на колени поставили в коридоре и давай по одному дергать: у кого там ключи от сейфов да у кого пароль от компьютеров…
– Ну, это понятно, – кивнул священник.
– А главное, капитан этот, что всем руководил, сказал: мы, типа того, Рому надолго упрячем! Чтобы не борзел!
– Чтобы не борзел? – подивился отец Василий странной формулировке предъявленного обвинения. – Это у нас какая статья Уголовного кодекса? Ты не помнишь?
– Да при чем здесь статья! – замахал руками диакон. – Просто наш президент наконец-то войну коррупции объявил, ну, и вообще мафии всякой! Неужели не понятно!
Он был так искренен в своем благородном гражданском негодовании, что отец Василий сжалился и не стал его опровергать.
– Приятно осознавать, что и вам, молодым, не чуждо великое чувство гражданского долга, – ободрительно похлопал он Алексия по спине.
Диакон расцвел, как девушка на долгожданном первом свидании. А отец Василий пригорюнился. Он знал, к чему приводят столь резкие «телодвижения» властей: снова начнется передел сфер влияния, снова начнут исподволь подставлять друг друга конкурирующие экономические группировки, и город, весь от мала до велика, снова потонет в чужих страстях, искренне считая, что, если Васю сожрут, а Ваню продвинут повыше, справедливости станет больше. Все это было, было, было… В общем, суета сует.
* * *
Завершилась вечерняя служба, наступила темная летняя ночь, самая что ни на есть обычная… И сначала в дом к отцу Василию пришла со своими житейскими проблемами соседка, затем Олюшку навестила только что вышедшая из больницы официантка Вера, затем позвонил в дверь посланец из далекой Смирновки… И совершенно не привычный к жизни провинциального священника отец Кирилл, явно устав оборачиваться к двери, наконец, не выдержал:
– Как вы все это терпите, ваше благословение? Ведь отдыха от трудов никакого!
– Это еще ничего! – засмеялась Ольга. – Главное, что он дома да никого бог не прибрал! А то бывает, как уедет в какую-нибудь Малую Наливайку или Большие Бодуны, и жди его, думай, не случилось ли чего, да жив ли, да здоров ли…
– Бывает, – хохотнул священник. – И такое случается.
В дверь тихонько постучали. Это был кто-то из своих, знающий, что в это время маленький Мишанька спит.
– Я открою, – поднялась из-за стола Ольга и направилась в прихожую, а через несколько секунд снова появилась на кухне, и не одна. Рядом с ней стояла… Катерина.
– Катя?! – удивился отец Василий. – Что случилось, Катя?
Он сразу же понял, что вопрос этот совершенно идиотский, и Катя наверняка знает, что Санька сидит в изоляторе. А пока это так, основания для беспокойства есть. Просто она пришла так поздно…
– Можно мне у вас остаться? – виновато улыбнувшись, спросила Катерина.
– А что там дома? Да ты проходи, садись…
– Плохо дома, – вздохнула Катерина. – Папа вообще домой не приходит, охрана тоже как-то непонятно себя ведет… Честно говоря, я просто бояться стала.
– Мать знает, что ты у нас? – поинтересовалась Ольга.
– Я сказала, – кивнула Катерина. – Только она просила, чтобы я позвонила, когда доберусь.
– Обязательно позвони, – кивнул отец Василий. Все правильно, путь от «Шанхая» до Татарской слободы неблизкий, а дом священника и вовсе на самой окраине города стоит.
Катерина вышла в прихожую, к телефону, и отец Кирилл недоуменно посмотрел на священника.
– Вы что, со всеми так? – прошептал он.
– Нет, – успокаивающе покачал головой отец Василий. – Только с самыми близкими…
– И сколько у вас таких… э-э-э… близких?
Отец Василий задумался:
– Ну-у… человек пятьдесят-семьдесят, я думаю… Просто у всех остальных сейчас все более-менее наладилось, а Катеньке все как-то не везет…
Отец Кирилл восторженно покачал головой.
– Вы настоящий подвижник, – с чувством произнес он. – И вы, безусловно, на своем месте. Так я в патриархии и скажу!
Получилось очень красиво.
Олюшка посадила немного успокоившуюся после звонка домой Катерину за стол, и снова потекла неторопливая, спокойная беседа, а отец Василий, сославшись на то, что завтра надо рано вставать, отправился в постель.
* * *
Его разбудила Ольга.
– Что?! Уже пора?! – вскочил он с постели и устало пробормотал: – Надо же, до чего замотался с этими мирскими делами, сам проснуться не смог!
– Т-с-с, батюшка, тише, – приложила палец к губам Ольга. – Послушайте.
Отец Василий прислушался, но ничего спросонья разобрать не мог.
– Стрелка… – показала в сторону окна Ольга. – Послушайте, что она вытворяет.
Священник вздохнул и подошел к окну, но увидеть ничего не удавалось, и тогда он приоткрыл форточку пошире и отчетливо услышал знакомое всхрапывание. Стрелка явно кого-то гоняла вокруг дома.
Вот водилась за старой кобылой эта полицейская страсть к порядку. Стоит прийти чужому, да еще в неурочное время, а еще, не дай бог, не с центрального входа, настигнет, начнет вставать на задние ноги, страшно храпеть, показывать огромные желтые зубы… В общем, замучает гостя!
Отец Василий ее за это не винил. Один раз кобыла даже спасла его таким образом от весьма лихого и нехорошего человека. Но чаще всего от кобылы страдали люди ни в чем не повинные: то пьяненького бомжа в камыши загонит, то думавшего сократить путь на дамбу рыбака заставит повернуть назад… А один раз и вовсе неловко вышло: соседский гость за бутылкой посреди ночи к Анзору побежал, так она его туда пропустила, а назад ни в какую! Дело было зимой, и мужик выбежал из дома налегке, и за те сорок минут, что пытался ее как-нибудь обойти, жутко замерз. Хорошо еще, что кричать начал, догадался позвать на помощь… Так отец Василий узнал, что Стрелка охраняет от чужих не только свой участок, но еще и пару соседских.
Отец Василий глянул на электронные часы и печально вздохнул: 02.45. Ни туда ни сюда. Сейчас предстоит минут двадцать со Стрелкой разбираться, потом снова раздеваться, пытаться заснуть… А в пять утра снова вставать.
– Ох, Стрелка! – укоризненно вздохнул он, накинул куртку поверх пижамы и, как был в тапочках, вышел на крыльцо.
Воздух был чист и свеж. Ярко сияла на небе луна, лукаво подмаргивали своими разноцветными глазками звездочки, далеко, где-то аж за «Шанхаем», просвистел электровоз… Стрелки на месте не было. Он сокрушенно покачал головой и тронулся в обход.
– Стрелка! – тихонько позвал он.
Кобыла возбужденно всхрапнула.
– Где ты, кобылья дочь?! Сколько можно людей тиранить?! – как бы заранее извиняясь перед неведомым страдальцем, чуть громче спросил священник.