Сергей Иванович благодарно взглянул на собеседника и ткнул черным от земли и солнца пальцем как раз в того парня, что подходил тогда к священнику.
– Я с его отцом тридцать лет вместе прослужил, – сказал он и сцепил пальцы рук. – Вот так мы вместе были всю жизнь! И Ваську с малолетства знаю, можно сказать, он у меня на руках вырос.
Отец Василий с готовностью кивнул. Он видел, как нелегко дается старику этот рассказ, и он знал, как нечасто открываются такие люди посторонним.
– Не мог Васька ничего плохого сделать, – покачал пенсионер головой. – Не такой он человек, чтобы совесть свою пачкать!
«Я знаю! – хотелось закричать отцу Василию. – Я все понимаю!» Но он не рискнул.
– Некоторые думают, что менты все продажные, – монотонно проговаривал трудно выходящие из горла слова старик. – А никто не понимает, что мы такие же люди. И подонки среди нас есть, и… – он сглотнул слюну, – и герои. А Васька, он был хороший.
– Вы думаете, его уже нет среди живых? – спросил священник.
– Конечно. Был бы жив, обязательно матери весточку бы прислал. Он у нее один остался.
Священник крякнул. Он понимал, что старик скорее всего прав, он ведь и сам еле вырвался из цепких лап, а этот Васька был куда как ближе к тайне ковалевского журнала и, вероятно, сам же его и похитил.
– За всю свою жизнь я только один раз нарушил закон, – тихо сказал бывший участковый.
Отец Василий насторожился. Похоже, рассказ о погибшем сыне друга постепенно превращался в исповедь.
– За всю свою жизнь только один раз, – повторил старик. – Когда Ваську за хулиганку загребли.
Священник почесал затылок. Светлого образа невинноубиенного героя из Васьки уже не получалось.
– Отмазал я его тогда – взял грех на душу. А потом посадил перед собой, вот так, как с вами сидим, и говорю: «Васька, гад! Что ж ты делаешь?! Ты же память отца позоришь!» А он мне: «Я все уже понял, дядя Сережа. Чем хотите поклянусь, больше такого не повторится!» Поверил я ему и правильно сделал. Хорошим человеком Васька вырос, достойным.
Отец Василий слушал, затаив дыхание – никогда он не думал, что этот молчаливый, суровый старик способен на такую откровенность, и, слава тебе, господи, ошибался.
Сергей Иванович ушел только через два часа, когда полностью выговорился. Священник сидел за столом Тамары Николаевны – опустошенный, обессиленный, но, как ни странно, легкий и безмятежный. Потому что сегодня произошло одно из тех событий, ради которых и стоит служить в храме, ради которых только и стоит жить.
Пронзительно зазвонил телефон, и священник встрепенулся:
– Але?
– Привет, Мишаня! – прогремел в трубке до боли знакомый голос.
– Санька?! – Отец Василий не мог поверить своим ушам – звонил Коробейник! Честно говоря, он, грешным делом, подумал, что Санька снова исчезнет на несколько лет.
– Угадал! Поздравляю! Как дела, бородатый?
– Да нормально вроде, – смутился отец Василий. Он не до конца понял, отчего такая заинтересованность – чрезмерная забота о близких не входила в число основных Санькиных добродетелей, хотя, учитывая недавние события…
– Я сегодня буду проездом у вас. Встретишь?
– Какие базары, Санек! – расцвел священник. – Когда?
– Через часик. Я с автовокзала звоню.
– Конечно, встречу! – не мог унять буйного приступа радости отец Василий. – Прямо на нашей автостанции!
– Не надо. Жди меня в шашлычной. Ну, вашей, там, где Вера работает.
Отец Василий засмеялся. Острый Санькин глаз все успел отметить, даже эту яркую, неординарную женщину.
– Лады, – кивнул он. – Через час в шашлычной. Он почти бегом завершил все свои дела, покидал так и непросмотренные сегодня бухгалтерские бумаги в стол и помчался к шашлычной – ноги несли его сами.
– Что стряслось, батюшка?! – прокричал ему вслед храмовый сторож.
– Друг приехал! – колыхнув рясой, подпрыгнул на бегу отец Василий. – Встречать бегу-у!
* * *
В шашлычной он был уже через пятнадцать минут. Крепко пожал руку Анзору, от души расцеловал Верку и, не в силах удержать свое великолепное настроение в твердо очерченном русле, даже подсел к шоферам, ввязавшись в спор по поводу странного финансового парадокса, когда доллар стоит на месте, а цены растут.
– Нет, вы нам, батюшка, скажите, это инфляция или как? – напирал на священника толстый Толянов друг.
– Кто его знает, – искренне признавался отец Василий. – Но, по-моему, раз цены растут, значит, это инфляция.
– А почему тогда доллар на месте стоит? – снова возвращались в заколдованный круг шофера, и священник не знал, что ответить.
Они возвращались к этой теме снова и снова, но никто так и не дал ни одного более-менее приемлемого объяснения главному финансовому парадоксу современности.
Мимо почти проскочила потрепанная «газелька», но, проехав пару десятков метров, резко развернулась и припарковалась недалеко от навеса. Обрадованный новому клиенту Анзор кинулся в подсобку за очередной порцией заветрившегося мяса, и даже Вера приосанилась и потрогала стоящие перед ней пивные бутылки. Шофера, конечно, позволить себе этого не могли, но вот пассажиры вполне.
– Эй, ара! Пиво есть?! – вывалилась из «газельки» уже изрядно поддатая команда.
Священник саркастически хмыкнул. Было очевидно, что этим ребятам на сегодня явно хватит.
– Смотри-ка, и поп здесь, – издевательски прокомментировал ситуацию кто-то из толпы.
Шофера, как по команде, смолкли. Такого неуважения к отцу Василию в Усть-Кудеяре никто себе не позволял.
– Тоже сушняк давит! – загоготали в ответ, и сидевший напротив священника Толян угрожающе засопел.
Отец Василий немного развернулся – так, чтобы видеть, кто что говорит. Если не слишком поздно, это иногда отрезвляет. Но, кажется, было все-таки поздно, потому что уже через несколько секунд дружного гогота попу предложили раскошелиться на похмел честной компании.
Отец Василий поднялся из-за стола и тут же услышал, как загрохотали сзади него дружно отодвигаемые шоферами стулья – они его один на один с этой дикой шоблой оставлять не собирались.
– Ты, главное, не споткнись! – заржал кто-то из толпы. – Мы подождем.
– Ты, недомерок, сам не споткнись, – напряженно предупредил шутника Толян. – А то пропашешь носом до самой Студенки!
Что такое Студенка, приезжие не знали, но вызов приняли.
– Это кто там такой борзый?! – вышел вперед «недомерок». Он и впрямь не вышел ростом, но разворот плеч внушал если не страх, то уважение точно!
Толян, неторопливо раздвигая стулья в стороны, двинулся навстречу. «Ах как нехорошо выходит! – сокрушался отец Василий. – Ах как нехорошо».