«Чердак», – машинально отметил отец Василий и еле удержался от годами вколачивавшегося на каждой тренировке движения – рывок в сторону и перекатом в укрытие, за лавку. Потому что в глубине слухового окна ничто не могло отражать солнечные лучи. В принципе.
Отец Василий наклонил и даже слегка отвернул в сторону голову – с такого расстояния будет казаться, что он смотрит совершенно в другую сторону. Скосил глаза… так и есть, снова отблеск! Он поднялся и неторопливо побрел к парадному входу. Там, возле постоянного поста, он приметил знакомого еще с теплохода начальника службы охраны министра. Подошел к нему, взял под локоть и отвел в сторону от поста.
– В слуховом окне в доме напротив кто-то есть, – тихо сказал он. – Был отблеск, как от прицела.
– Хорошо, сейчас проверим, – серьезно кивнул начальник охраны и стремительно вытащил рацию. – Серегин! Проверь дом напротив. Да, пятиэтажка… Слуховое окно на чердаке. Похоже, что прицел. И еще, возьми с собой Рябова, один не ходи. Понял? Отбой.
«Блин! Молодец какой! – восхитился оперативности начальника охраны отец Василий. – Менты бы так работали!»
– Это ведь вы тогда на теплоходе были? – уточнил начальник охраны.
– Да, я.
– Огромное вам спасибо, батюшка. Если бы не вы, кормили бы мы все волжскую рыбу.
Отец Василий молча кивнул.
– Вы извините, батюшка, – поклонился офицер. – Мне придется вас покинуть.
– Конечно, – принял извинения священник. Кто-кто, а он прекрасно понимал, что только что образовавшуюся с уходом Серегина и Рябова «дыру» следовало заткнуть.
Отец Василий погулял в холле около двадцати минут, когда начальник охраны снова появился и подошел к нему.
– Вас Вадим Николаевич просит подойти, – сообщил он.
– Что, прямо в президиум? – удивился священник.
– Нет, в кабинет. Я вас провожу.
– Ладно, – отец Василий развел руками и пошел вслед за начальником охраны по коридорам здания администрации.
– Там точно кто-то был, – сказал на ходу офицер. – Только мои парни спугнули его по неопытности, ушел… Еще раз большое вам спасибо.
Отец Василий видел, что офицеру, несмотря на его искреннюю благодарность, трудно дается это своеобразное признание непрофессионализма его ребят.
– Как вас звать? – спросил он.
– Иваном.
– Не вините себя, Иван, – покачал головой он. – И в вашем деле тоже бывают проколы, как и в любом.
– Вот только кровью за наши проколы платить приходится другим, – с горечью добавил начальник охраны.
Они прошли в самый конец коридора, в приемную заместителя; Иван исчез за высокой полированной дверью, а через секунду вернулся и кивнул священнику:
– Прошу вас.
Козелков стоял посреди кабинета, хмурый и сосредоточенный.
– Здравствуйте, Вадим Николаевич, – мягко поприветствовал министра священник.
– Здравствуйте, батюшка, – кивнул министр. – Проходите, садитесь.
Отец Василий сел в кресло поближе к кондиционеру и приготовился слушать, но министр беспрерывно кружил по кабинету и молчал.
– Чего вы от меня хотите? – остановился наконец он.
«Интересное начало», – мысленно усмехнулся священник.
– Мне от вас ничего не нужно, – покачал он головой.
– Тогда почему вы всегда на моем пути? – впился в него глазами Козелков. Это был совсем другой Козелков, не тот, что угощал его вином на острове. Тот был – сама любезность, а этот…
– Таков промысел Божий, – улыбнулся он. – А разве вы расстроены тем, что до сих пор живы?
– Нет, – мотнул головой министр. – Этому я рад. Просто я не понимаю, как это обычный поселковый поп всегда оказывается в нужном месте в нужное время. Вам не кажется, что это – перебор?
«Конечно, кажется», – подумал отец Василий.
– Все в руках Господних, – тихо сказал он.
Козелков сделал по кабинету еще один круг и остановился прямо напротив отца Василия.
– Я не знаю, кто за вами стоит, но, главное, я не понимаю, зачем это надо держать в тайне. Чего вы от меня хотите? Скажите, я пойму.
– Честное слово, Вадим Николаевич, ничего, – серьезно ответил отец Василий. – Разве что покаяния.
– И что вы мне… инкриминируете? – ядовито скривил рот министр.
– Я вам ничего не инкриминирую, но в чем покаяться, есть у каждого человека.
– Значит, вы настаиваете, что вашими действиями никто не руководит? – недоверчиво наклонил голову министр.
– Разве что Господь Бог.
Козелков сделал последний круг по кабинету.
– Я искренне надеюсь, что Господь Бог сводить нас вместе более не будет, – со значением произнес он. – У меня и без этого проблем хватает!
– А уж это не вам решать, – покачал головой священник.
– А кому? Вам? – министр смотрел на священника с явным недружелюбием.
– И не мне. Кстати, если вы думаете, что мне доставляет удовольствие видеть ваше недовольное выражение лица, то ошибаетесь. Думаю, я не покривлю против истины, если скажу, что мы оба друг другу одинаково неприятны.
Козелков молча слушал.
– Но в отличие от вас, – продолжил отец Василий, – я понимаю, что не все в наших руках. Надеюсь, что и вы это когда-нибудь поймете и признаете за Господом его неотъемлемое право испытывать и наставлять нас.
Некоторое время Козелков думал, а затем подошел к двери и толкнул ее.
– Иван! – крикнул он. – Проводи батюшку к выходу.
Они сухо попрощались, и отец Василий поехал в храм. Высокомерное и недружелюбное отношение к нему Козелкова обижало, но он понимал, что по-другому и быть не могло. Слишком погряз господин министр в грехе гордыни. Привыкший считать себя «номером один», лишь по случайности еще не занявшим центральное положение в стране, Козелков в принципе не мог добровольно отдать это право на первенство другому, даже если этот другой – сам Иисус Христос.
«Да вразумит тебя Господь!» – искренне пожелал министру священник. Он действительно не собирался еще раз ввязываться в дело, из которого с таким трудом выпутался. Но Козелков этому не верил.
«Ну что ж, – думал священник. – Вадим Николаевич – человек достаточно взрослый, чтобы отдавать себе отчет в своих поступках».
* * *
Он спокойно завершил этот день и прекрасно провел вечер. За окном снова лил не по-летнему холодный дождь, но отец Василий уже два дня как не выключал радиатор, и в просторной кухне было тепло и уютно. Ольга пекла блины, и отец Василий хватал их, еще горячие, с тарелочки, макал в сметану, и едва управлялся с одним, как перед ним появлялся следующий – такой же горячий и аппетитный. А потом они легли, Ольга положила ему голову на грудь, и отец Василий задумчиво перебирал пряди ее волос и слушал, как за окном шумят потоки небесной воды.