На это потратили минимум времени. Через полгода суд уже почти начался, но случилась неприятность: третий член банды заболел желтухой.
В тюремной больничке его поставили на ноги мгновенно. Уже спустя полгода разбойников вновь судили. К этому времени основная потерпевшая, девушка-кассир из обменного пункта, вышла замуж за гражданина государства Израиль и уехала навсегда «из этого дурдома», как она сама выразилась в телефонной беседе с судьей. Еще одного важного фигуранта поразил инсульт.
Адвокаты подсудимых подали протест. Принципиальный судья опять вернул ДЕЛО в органы следствия. Уже через полгода Слава вновь сел на скамью, но ненадолго: на этот раз в его камере умер от менингита арестант, карантин объявили немедленно, никто не покидал зараженное помещение, никто не выходил из него. Cуд отложили, потом опять и опять.
Шло время. Слава сидел. Он давно привык выезжать на процесс три-четыре раза в год – только для того, чтобы лично от судьи узнать об очередном переносе слушания.
Теперь наш авторитет покидал камеру каждую ночь. Возвращался – черный от усталости, но с блестящими глазами.
– Как, Слава?
– Судят,– коротко отвечал он. Мы понимали: его участь вот-вот решится. Очевидно, слух о безобразно затянутом уголовном процессе дошел до какого-то крупного судейского чиновника, и тот распорядился закончить слушания, невзирая ни на что. Дабы не испортилась какая-нибудь замысловатая отчетность.
Слава ездил в понедельник, и во вторник, и в среду, и в четверг. Уходил в пять утра, возвращался в девять, чаще – в десять вечера; умывался, что-то ел и сразу засыпал. А через шесть часов снова отправлялся в путь.
Атмосфера в камере неуловимо изменилась. Большинство никак не отреагировало на то, что смотрящий вдруг активно начал судиться. Подавляющее число клиентов изолятора «Матросская Тишина» сидели месяц, два, три – все взятые за пустяковые кражи, за розничные дозы наркотиков и прочие незначительные правонарушения. Эти люди быстро, в течение месяца-двух, получали срока и исчезали «с вещами», уступая место новым жертвам конвейера. Многих я не успевал узнать даже по имени. Но старожилы – Джонни, и Малой, и я, и Гиви Сухумский, и Федот, и Коля Напильник, и еще десяток – отдавали себе ясный отчет в том, что ближайшее будущее сулит важные перемены.
Дима Слон и вовсе преобразился. Теперь это был благодушный зверь, неторопливо прохаживающийся везде, где ему хочется. К пятнице из камеры ушло более двадцати человек, завели столько же новичков, – все они явно считали татуированного парнягу самым страшным из ста тридцати злодеев. Разрисованный синими загогулинами юноша, некогда истерично требовавший себе местечка для сна, теперь вовсю канал за реального пахана. Он вальяжно похохатывал, болтая то с одним, то с другим новоселом. Он угощал желающих сигаретами. Он блатовал. Наращивал авторитет. Написал и отправил на разные адреса несколько записок. Получил ответы.
Такого врага тяжело одолеть, понимал я. Наверное, мне с ним не справиться. Я взошел по ступеням тюремной иерархии с помощью покровителя, а он – в одиночку, опираясь только на свои силы.
Наконец наступила суббота. Назначенный Славой день решающего разговора. Но ранним утром выходного дня Диме Слону прислали груз. А в грузе – дозу.
Разборка не состоялась. Оба выходных дня реаниматор-триумфатор провалялся без движения на своей персональной койке. По крайней мере, пять раз его пытались привести в чувство, в том числе дважды – лично Слава Кпсс. Но парняга отвечал только нечленораздельным стенанием.
– Делай выводы,– сказал мне Слава, когда после очередной неудачной попытки мы сели перекурить и выпить чаю. – Где он, а где ты?! Ты серьезный человек, тебе доверили Трассу. А он – наркоман. Чего с таким разговаривать? Разложим его по всем понятиям, а потом – дашь ему в рыло, и мы выбросим его с козырной поляны. И скажем, чтобы больше здесь не появлялся. Только вот когда все это делать? В понедельник я снова на суд уеду. Придется тебе опять потерпеть, аферист.
2
В ночь с воскресенья на понедельник я сменил Гиви Сухумского. Под утро ушли «судовые» – в том числе и Слава. Еще через полчаса я увидел перед собой знакомый, вновь тщательно выбритый шафрановый череп и голые татуированные плечи. Сначала я пытался не замечать направленного на меня изучающего взгляда. Потом мне надоело. Оторвавшись от своих веревок, я вопросительно поднял брови.
– Хочу отправить деньги,– глядя мне в глаза, тяжелым голосом объявил Слон. – На «один-два-ноль». Спалишь их – ответишь.
«Пошел на хуй!» – выкрикнул я. Мысленно, конечно.
В камере под номером сто двадцать сидел барыга, продающий всем желающим белый порошок. Употреблять его или не употреблять – личное дело каждого отдельно взятого арестанта. Мне до пожирателей ядов нет никакого дела. Моя, дорожника, задача – обеспечить быстрое и безопасное прохождение любого груза, будь то деньги, героин или невинная щепотка чая. В ответ я лишь резко хмыкнул:
– Что значит – «ответишь»? Если твои деньги пропадут – я отвечу по-любому. Как и положено в таких случаях. Только с чего ты взял, что они пропадут?
– Ты понял, что я хотел сказать. – Слон обнажил фиксу под синей губой. – Гляди, чтобы в решетке не застряло...
– Не застрянет,– заверил я. – А застрянет – сделаем все правильно.
– А ты знаешь, как – правильно?
– А ты сомневаешься?
– Я отправляю тысячу рублей, понял? Отработай идеально! Замучаешься восстанавливать!
Намекает, что сумма слишком велика, догадался я и вернул подачу:
– Не дави педаль. Твоя тысяча дойдет до места.
– Да? – издеваясь, усмехнулся татуированный. – Ну, я тебя за язык не тянул... Мусора, я знаю, лютуют... Коней дорожных рвут каждую ночь... – он повысил голос. – Отработай идеально, ясно?
– Ясно! – прорычал я. – Отработаю! Только учти – я отвечаю не за всю Трассу!
– Это как?
– Очень просто! Если твой груз пропадет между «один-два-шесть» и «один-два-пять» или между «один-два-пять» и «один-два-четыре»,– а там у пацанов между решками окно кабинета фельдшера и «конь» через раз застревает, трется о козырек,– или твой груз спалится между «один-один-девять» и «один-один-восемь», где в стене есть выступ,– тогда я за груз не отвечаю...
Слон опять обнажил металл в нечистом рту, но уже не так уверенно. Из-за его плеча на меня внимательно смотрел Федот.
У меня поддержка была лучше: прикрытый вертикально натянутым одеялом, к пикировке прислушивался Джонни, да и Гиви Сухумский еще не успел уснуть, лежал с закрытыми глазами, но явно фиксировал все сказанное, и по его раздувающимся кавказским ноздрям я понял, что он готов подключиться в любой момент.
– Не отвечаешь? – переспросил Слон.
– Нет.
– Ну, ты даешь! – игриво сказал враг. – За что же ты тогда отвечаешь?
3