— Клиент недоволен. Жалуется.
— Пусть, — звонко произнесла Алиса. — Я поступаю в соответствии с законом. Я не могу разрешить выдачу наличных. Это нарушение приказа Центробанка и инструкции по соблюдению расчетно-кассовой дисциплины.
Браво, подумал Знаев.
Солодюк не пошевелился.
— Этот клиент забирает по двадцать миллионов в месяц, — продолжала рыжая. — Он обязан предоставлять копии кассовой книги. Расходные ордера и авансовые отчеты…
— Я предоставляю!
— Этот клиент, — девушка чеканила, глядя в стену, опустив руки по швам; банкир наслаждался, — забрал в июне пятнадцать миллионов, а отчитался только за три. Его документы составлены безграмотно. Небрежно. Думаю, они ненастоящие…
Солодюк щелкнул языком и сказал:
— Сергей, давай поговорим наедине.
Банкир пожал плечами:
— Ладно. Спасибо, Алиса. Подождите в приемной.
Они обменялись быстрыми взглядами. Банкир собрал всю невозмутимость, на которую был способен. Но и рыжая выказала самообладание.
Солодюк поискал глазами, где сесть, не нашел и переступил с ноги на ногу.
— Что скажешь? — тихо спросил Знаев, чувствуя к собеседнику ненависть, — за то, что тот проводил ушедшую девушку жадным взглядом.
— Я все принесу. Все документы. В ближайшие дни. Скажи ей, чтобы отоварила мой чек.
— Нет.
— Почему?
— Ты знаешь, почему. И я знаю, что ты знаешь. Мы договаривались. Еще зимой. Ищи себе для своих делишек другое место.
— У тебя банк, — сказал Солодюк — Что такое миллион рублей для полноценного коммерческого банка? Я тут — со дня основания. Я старейший клиент… Я акционер!
— Здесь ты прав.
— Дай мне наличные.
— Нет. Для тебя лавочка закрыта. Если я буду бесконтрольно продавать кэш, у меня отберут лицензию. Сейчас за этим строго следят.
Солодюк опустил плечи.
— Я ведь тебе должен, — уныло произнес он.
— Да, — согласился банкир. — И не хочешь отдавать. И, кстати, завтра у тебя последний день. Я, честно говоря, думал, что ты именно за этим и явился. Рассчитаться со ссудой. Я разочарован. Это немного совсем некрасиво, Паша. Взял, не отдал, да еще и подставляешь. Когда вернешь долг?
— Дай мне время.
— Нет. Я никому не даю времени. Я сам в нем нуждаюсь.
— Тогда разреши мне забрать деньги. Сегодня. Миллион.
— Нет.
— Я обещал людям. Это такие люди… их лучше не злить.
— Мне все равно, кому и что ты обещал.
— В виде исключения. Последний раз.
— Нет.
— Я не смогу рассчитаться завтра. Завтра — выходной. Суббота.
— При чем тут суббота? Ты разве еврей?
Старейший клиент заметно обиделся, но банкиру было наплевать.
— Помнишь, — сказал он, — старую историю из девяностых? Про парня, который сделал себе банк и распустил слух, что он — иудей? Изучил талмуды, освоил идиш… В общем, как только ему поверили, его дела пошли в гору. Со страшной силой. Фантастический подъем! Но потом, говорят, замочили его. Когда узнали правду…
— Ты это к чему?
— К тому, — сухо произнес банкир, — что я пойду тебе навстречу. По дружбе. Достану из кармана время — и дам его тебе. Целых трое суток. До шестнадцати ноль-ноль понедельника. Соберешь деньги к понедельнику?
— Такой суммы — точно не соберу.
Знаев покачал головой:
— Ты выгребал по миллиону рублей каждый день. Покупаешь у меня за один процент — продаешь, я так предполагаю, за семь-восемь. Ежедневно, то есть, поднимаешь по две тысячи долларов. Паша, ты зарабатываешь больше меня…
Солодюк покраснел и задрожал.
— У меня сложная ситуация! У меня вилы, Знайка! У меня катастрофа! Я каждый месяц объясняюсь в прокуратуре! Я в черных списках! Я числюсь как неблагонадежный во всех крупных банках…
— Ты сам выбрал такой бизнес.
— Это ты мне его посоветовал!
— Да, — равнодушно согласился банкир, — посоветовал. В девяносто четвертом году. Когда сам этим жил. А в две тысячи втором точно так же посоветовал закрыться. И легализоваться. Как я.
И Знаев показал подбородком на экраны, по которым ползли ломаные линии биржевых графиков. Дал понять, как именно в наше время следует легализоваться. Но его собеседник только поморщился.
— Дашь наличные?
— Нет.
— Ты ставишь меня на край.
Знаев разозлился.
— Ты сказал — «край»? Что ты знаешь про край, Паша? В девяносто седьмом я приторчал одному жулику крупную сумму. Задержал на один день. Всего на один! Меня отвезли в пригород Москвы, вывели на крышу девятиэтажки — и поставили на край. Вот там, Паша, был край, реальный! Вечер был. Повторяю, пригород. То есть я смотрел вперед — а передо мной темнота, и огоньки редкие… Ветерок такой, приятный… Дали мне телефон, сотовый… И я на том краю три часа простоял. Пока всех, кого мог, не разыскал и не получил от людей обещания, что к утру деньги будут…
— Если ты не дашь мне наличные, со мной сделают кое-что похуже.
— Найми охрану.
Солодюк мрачно приосанился.
— Я сам себе охрана.
— Как хочешь.
— Зря ты так со мной, Знайка.
Лицо старинного приятеля изменилось, и эти изменения не понравились банкиру — выразили не гнев, не обиду, а чистую злобу.
— Зря ты так со мной, — повторил Солодюк и криво улыбнулся, как улыбаются мужчины, которые думают, что умеют держать удар, а на самом деле не умеют.
— Зря я так с тобой? — переспросил Знаев. — Зря ТЫ так со МНОЙ! Ты хотел меня нагнуть. Мы договорились, что ты не будешь проводить через меня свои сделки! А ты — продолжаешь. Тихо, скрытно. Чтоб я не узнал…
— Закончим на этом, — проскрежетал гость.
— Ладно.
— Удачи тебе, Знайка.
— Ага.
Банкир проводил бледного афериста до выхода. Выглянул в приемную.
— Алиса, зайдите.
— Сергей Витальевич, я все сделала в соответствии с правилами, — сразу начала рыжая. — Этот человек давно уже…
— Черт с ним, — благодушно сказал Знаев и посмотрел, плотно ли прикрыта дверь. — Вы готовы?
— К чему?
— Мы сегодня идем в театр.
Она на миг опустила глаза, когда подняла — взгляд был новым. Серьезным, даже подозрительным.
— Вы уверены, что это… нужно?
— Я ни в чем никогда не был так уверен.