Нужно немедленно выбросить капсулы, решил Герц. Завтра же сказаться больным, доверить журнал Валентине, найти сговорчивых врачей и лечь под капельницу. Очистить кровь. Надо срочно поговорить с Годуновым – пусть гениальный пьяница научит, как завязать с травоедением. Надо прекратить хлебать воду десятками литров. Надо каким-то образом отвыкать от привычки недовольно морщиться, если кто-то загораживает солнце. Надо набить холодильник жирным мясом и жрать только мясо, и ничего, кроме мяса, пять раз в день… И Варвару заставить…
Его тошнило. Очень хотелось пить. Еще больше хотелось проснуться и радостно понять, что сегодняшний день был всего лишь дурным сном. «А книга? – вспомнил он и задрожал в панике. – Священная Тетрадь, где она? Срочно выбросить. Это, впрочем, не поможет. Если храмы и общины травоедов будут разгромлены, все их электронные архивы попадут в руки властей. Каждого обладателя Тетради возьмут на карандаш. Или даже арестуют. Между тем Тетрадь прочитана. Вся. Хуже того – въелась в память, и я готов цитировать ее страницами». Особенно последнюю главу: «Житие апостолов Гавриила и Глеба, а также их сподвижников».
Особенно финал последней главы.
«И пошли, и шли долго, ибо равнины в этой земле просторны, а дороги плохи. И увидели город, и говорили друг другу:
– Вот город городов, самый чистый город, и огромные богатства сконцентрированы тут. Нет лучше места для того, кто желает очищать и концентрировать.
Потом огляделись и сказали так:
– Вот город городов, здесь один созидает, а десять тратят и расходуют. Примкнуть ли нам к тем, кто созидает, или к тем, кто тратит и расходует?
И ответили друг другу:
– Не примкнем ни к тем, ни к другим, ибо и те, и другие не правы. А особенно не прав тот, кто созидает. Ибо терпит вокруг себя тех, кто тратит и расходует, – и, значит, глупец. А какой из глупца созидатель?
И не примкнули ни к тем, ни к другим, а укоренились отдельно и стали расти.
Иные росли молча, выделяя кислород.
Иные стали искать, чем заняться, и решили очищать и концентрировать. И сказали: вот занятие, достойное нас! И улыбались, и призывали всех: очищай и концентрируй!
Очищай и концентрируй, но будь настороже.
Очищенный и концентрированный опиум превращается в героин.
Очищенный и концентрированный труд превращается в бумажки с водяными знаками.
Очищенная и концентрированная любовь превращается в проституцию.
Очищенная и концентрированная воля превращается в убийство.
Очищенный и концентрированный Бог превращается в дьявола.
Все, что можно очистить, очищай. Все, что можно концентрировать, концентрируй. Но однажды умей остановиться.
Нельзя доверять слишком чистому – слишком чистое и есть самое грязное.
Нельзя бесконечно увеличивать концентрацию, ибо концентрируя все, что угодно, – концентрируешь в первую очередь зло».
Меньше чем через час после скандала Варвара завернулась в простыню и спокойно заснула. Савелий мысленно упрекнул жену в легкомыслии, но чуть позже упрекнул уже себя. В глупости. Жена поступила правильно. Маленькому существу, зреющему в ее животе, не нужны стрессы.
Сам Герц не стал ложиться. За полночь тихо вышел из квартиры, спустился на семь этажей вниз, присел в первом попавшемся баре. Выпил несколько порций виски. Вокруг пересмеивались дружелюбные полуночники. Кто-то рассказывал о Луне, кто-то с апломбом повторял, что никому ничего не должен, кто-то небрежно вставлял в речь китайские слова, путая мандаринское наречие с кантонским, и какая-то немолодая женщина с голыми плечами и едва прикрытыми веснушчатыми сиськами посматривала из дальнего угла сквозь табачный дым. Когда Герц уперся взглядом в ее жирно подведенные глаза, она не спеша отвернулась.
«С сегодняшнего дня, – решил Савелий, – буду напиваться ежедневно. И не просто крепко выпивать, а – до бессознательного состояния. И не дома, а обязательно в заведениях. Садясь лицом к ближайшему полицейскому объективу. Травоеды не пьют. Если человек пьянствует – значит, он не жрет мякоть. Начнем создавать себе алиби. Больше меня никто никогда не увидит трезвым и веселым. Если какой-либо собеседник спросит, не загораживает ли он мне солнце, – отвечать буду грубо, с презрением. В гробу я видел ваше солнце. Мне плевать на солнце. Засуньте ваше солнце себе в…
Зеленый человечек – это беда, но не катастрофа. Жизнь продолжается. Гарри Годунов выбрался – и я выберусь. И Варвару вытащу. Мы родим еще одного ребенка. Здорового. Я еще не старый. Китайцы перестанут платить за аренду сибирских территорий – пусть. Я профессионал и хорошо зарабатываю, я не пропаду. Не будем преувеличивать значение китайцев в жизни граждан России. Граждане России тоже кое-что умеют. Граждане России разучились работать – ничего страшного, вспомнят. История знает периоды, когда граждане России неплохо работали и сами себя кормили».
Бармен-андроид осведомился, не долить ли в стакан, – Герц коротко послал его к черту. Штраф за оскорбление человекоподобного механизма будет включен в счет (есть особый закон, запрещающий грубое обращение с ресторанными андроидами) – но теперь это даже хорошо. Теперь Савелий Герц, шеф-редактор журнала «Самый-Самый», прославится как незаурядный скандалист. Шеф-редактор станет хамить, дерзить и безжалостно разрушать персональный психологический комфорт ближних.
А вы сосите воду, грейтесь под лучами желтой звезды, тянитесь к свету прозрачному. Очищайте и концентрируйте.
К рассвету он оставил попытки привести нервы в порядок. Алкоголь подействовал странно: убрал страх, но добавил досады, слюнявой детской обиды на миропорядок. Герц мрачно расплатился и решил ехать на работу. Четыре утра – замечательное время для начала рабочего дня. До гаража добрался без проблем; однако машина не подчинилась – объявила хозяина пьяным и предупредила, что при следующей попытке запустить двигатель хозяин будет оштрафован и вдобавок оповещена милиция. Савелий расхохотался. Дура, отныне у милиции есть дела поважнее. Теперь милицию интересуют не угрюмые пьянчуги, а трезвые и бодрые травоядные.
Вызвал такси. Подкатил робот: крошечный электромобильчик. В салоне пахло сладкими женскими духами и потом. Сексом пахло. Молодежь XXII века любит уединиться в беспилотных такси, это весело и романтично. Давайте, ребята, давайте. Совокупляйтесь. Рожайте зеленых младенцев, которые не хотят ни на что смотреть, даже если бодрствуют. И сосут по двенадцать литров воды в день.
Предутренняя Москва удивила шумом, обилием машин. В больших городах никогда не проходит мода на бессонницу, усмехнулся нетрезвый шеф-редактор. Открыл окно и сплюнул. Смотрел, как выступают из молочно-серой полумглы стебли.
«А ведь мы ими едва не гордились, – сказал себе он. – Еще бы. Уникальная достопримечательность. Невиданная диковина. Москва – единственный на планете город, сплошь заросший гигантским бурьяном. А нам, местным, все едино. Мы как жили тут, так и живем, и будем жить. Стебли, глобальное потепление – нам плевать. «Хоть трава не расти» – так мы сами про себя говорим».