Пока что никак не походило на ловушку, и уж тем более на узилище. Они шагали следом за провожатым, он изменился как-то моментально: стал чуточку ниже ростом, шел бесшумно – по широким коридорам с украшенными мозаикой стенами, по многоцветным узорчатым коврам, и солнце проникало в высокие стрельчатые окна. Ничего похожего на спуск в подземелье. Может, и обойдется?
Чуть ли не пополам согнувшись в поклоне, Гюнеш распахнул легкую дверь с полукруглым верхом, украшенную искусной резьбой. За ней оказалась комната, опять-таки ничем не напоминающая камеру или иное помещение для пленных: ковры на полу и стенах, окно без решетки, низкие кресла у вычурного столика, с потолка свисает дивной красоты люстра, то ли позолоченная, то ли золотая, почти касающаяся столика...
– Соблаговолите отдохнуть, – сказал Гюнеш. – Я сейчас отдам должные распоряжения слугам, чтобы позаботились о вас...
И вышел, бесшумно затворив за собой дверь. Марина, как человек недоверчивый, тут же на цыпочках подбежала к ней и со всеми предосторожностями приоткрыла на ширину ладони.
Дверь оказалась незапертой, на ней вообще не видно замков и засовов, что внутри, что снаружи, а в коридоре – ни единой живой души. Чуть успокоившись, она вернулась к столу, плюхнулась в низкое креслице, положила перед собой свернутую карту и сказала ободряюще:
– Держись, слабосильная команда... Прорвемся.
Капитан, сидевший напротив, натянуто улыбнулся:
– Хочется верить...
Марина задумчиво сказала, разглядывая чудесной работы люстру, покрытую чеканным узором и множеством дырочек:
– Вообще-то восточные владыки, согласно старинным традициям, еще и мальчиков пользовали вовсю, помимо очаровательных блондинок, но вам в этом плане бояться нечего, вышли из юного возраста...
– Вот спасибо, успокоили!
– А кроме того...
Из многочисленных дырочек прямо ей в лицо ударило настоящее облако – неисчислимые тугие струйки то ли густого пара, то ли жидкости, пахнущей пряно, тяжело, одуряюще...
Она моментально провалилась в беспамятство, успев еще схватиться за пистолет... нет, протянуть руку... тянулась...
Веки разлепились, показалось, с явственным, неестественным звуком, словно разошлись створки сто лет не открывавшегося окна. Щека лежала на чем-то твердом, рукам было неудобно, но когда Марина ими пошевелила, неудобство не исчезло. Парой секунд позже ощущения сложились в нечто устойчивое: она лежала на чем-то жестком, мало напоминавшем пушистые ковры в комнате для гостей, руки были скованы за спиной – нет, пожалуй что, самые обыкновенные наручники, и никакая цепочка к ним не присоединена.
Особенного тумана в сознании не было, только какое-то время противно звенело в левом ухе (потом перестало), да пару раз от желудка ко рту прошло нечто похожее на позывы к рвоте, но и это быстро прошло.
Приподнявшись, она нащупала плечом стену, встала на колени, огляделась. Небольшая комнатка, примерно пять на пять, стены выкрашены прозаической серой краской, пол из струганых досок, краской не обремененных, окон нет, под потолком бледно светит овальный плафон...
Вот это уже было классическое узилище или нечто чертовски к нему близкое. Изнутри на низкой двери не видно ни ручки, ни задвижки, и даже не тянет попытаться ее открыть: весь вид данных апартаментов свидетельствует, что дверь надежно заперта снаружи, тут и гадать нечего. Хорошенькое гостеприимство – если и в стиле восточных сказок, то исключительно тех, в которых неосмотрительный путник, сдуру принявший приглашение отдохнуть под крышей, попадает в яму со скорпионами или в компанию к какому-нибудь людоеду...
Она окинула себя взглядом. Ничегошеньки из прежнего при ней более не имелось – все забрали и раздели до нитки, напялив на голое тело даже не короткое платье, а короткий балахон из грубой серой ткани, больше напоминавший мешок.
Балахон с огромным вырезом сполз с плеч, но она не обратила внимания – пыталась лихорадочно сообразить, что случилось и чего теперь ждать. Понадобилась короткая цепочка самых нехитрых умозаключений, чтобы сказать себе со всей уверенностью: хреновые дела. Не похоже это на дурацкую шутку – по части юмора от хана-плантатора следовало бы ожидать чего-нибудь более утонченного. Значит, влипли, моментально перешли на положение добычи, с которой что захочешь, то и сотворишь...
Это, разумеется, еще не повод, чтобы предаваться унынию – пока что ровным счетом ничего не произошло. Но перспективы вряд ли безоблачны и радужны...
И ведь не стоит себя винить! Опять-таки кто мог предвидеть заранее подобный оборот дела со стопроцентной точностью?
Скрипнула дверь. Вошел невозмутимый Гюнеш, по диагонали пересек камеру и остановился над Мариной, сложив руки на груди. Нельзя сказать, что он лучился злорадным самодовольством, но вид у него был чертовски уверенный, что было, в принципе, объяснимо.
После короткого раздумья на тему, к о г о именно изображать, Марина сердито сверкнула глазами:
– Что это за фокусы? Не боитесь, что ответить придется по полной программе? Вы, мать вашу, здесь все же не цари и не боги...
– Безусловно, моя юная и очаровательная госпожа, – ответил Гюнеш невозмутимо. – И я, и мой повелитель бесконечно далеки от мысли полагать себя самыми сильными и могущественными. Но все же, согласитесь, люди делятся на две категории – на тех, кто находится в лучшем положении и тех, кто пребывает в худшем. Сдается мне, вы находитесь в гораздо худшем положении, чем я...
– Это если думать, что вам такое сойдет с рук. А если – нет…
Гюнеш тонко улыбнулся:
– Любезная красавица, мы здесь не дикари и живем безусловно не затворниками. Пока вы приходили в себя, я кое-что проанализировал и поручил выяснить кое-какие детали... «Принцесса», и в самом деле, чрезвычайно похоже, подверглась нападению. Она сидит на мели у берега – точнее, уже не она, а ее обгорелый остов. Корабль сгорел дотла... Не похоже, чтобы имелись спасенные. А это позволяет считать вас не важными персонами, которых непременно станут искать со всем усердием, а погибшими при катастрофе. Вас более не существует, вы мертвы, а это делает ваше положение еще более невыгодным... наше, соответственно, еще более выигрышным. Но это еще не все. Я примерно представляю себе, как выглядят высокие дамы, развлекающиеся путешествием по реке. Простите, вы на них категорически не похожи, даже если учесть все причуды, которых не счесть у хозяев жизни... Категорически не похожи, – с расстановкой повторил он. – Простая дорожная одежда, пистолеты, карта... Я не знаю еще, что произошло на «Принцессе», было это нападение дикарей или что-то другое. Но одно мне совершенно ясно: не похожи вы на знатную госпожу, пусть даже спутник ваш – именно тот, за кого себя и выдает. По моему ничтожному мнению, там имела место некая пока непонятная мне авантюра, очередная грязная игра, которыми, увы, так богат наш несовершенный мир... И я с учетом всего этого не советовал бы вам изображать высокую особу, пугать неосуществимыми, не имеющими ничего общего с реальностью угрозами... – он поднял палец: – Покорность и благоразумие! Только при соблюдении этих условий у вас есть шансы...